Белый Бурхан
Шрифт:
"Смелый растет парень!
– подумал старик с гордостью.
– Побольше бы таких парней Алтаю..."
Бурхана Дельмек выслушал молча.
– Нужны очень надежные парни!
– предупредил Пунцаг, настороженный его молчанием.
– Парни у меня надежные, бурхан. Все сделают. В Горбунках о событиях в долине Теренг узнали через два дня. И сразу же Дельмек пошел по аилам: "Ждите приказа! На яйлю не выезжайте, к родственникам не торопитесь..."
И вот приказ бурхана об охране тропы от Сугаша до Кырлыка. Еще бурхан сообщил,
– Там у меня нет людей. И там - Лапердины.
– Потому и отдана тебе эта тропа!
– Я не пущу их.
Бурхан встал первым, поколебавшись, протянул по-алтайски обе руки:
– Встретимся в долине. Через три дня. Дельмек кивнул, взял ружье, прислоненное к камню, медленно подошел к коню, погладил по морде.
После убийства Торкоша, обвиненного в поджоге, а потом и убийства попа, полицейские и стражники зачастили по всем дорогам и тропам, торопя стада и отары, уходящие в горы. Им, пожалуй, хотелось бы вообще очистить от алтайцев все русские деревни, а для этого нужен был повод.
С началом весны все улеглось и успокоилось. Исчезли и вооруженные русские, разбрелись по приискам и казенным рудникам, запрудив солдатскими и полицейскими мундирами миссионерские центры и большие села по Чуйской дороге...
Белый Бурхан выбрал самое удобное время! А хан Ойрот выбрал самое недоступное и глухое место для своего появления!
Погасла трубка. Дельмек пососал ее, полез за спичками, но передумал. Хорошо, что бесконечное ожидание наконец-то кончилось.
Добрую часть пути отец ехал молча, попыхивая короткой трубкой, с которой теперь почти не расставался. Заговорил с Кураганом, когда аил и скот скрылись за очередным поворотом тропы, загороженные лесом и отодвинутые расстоянием:
– Если Яшканчи еще в долине, пусть осенью приезжает попрощаться. К новой зиме умру.
Кураган удивленно посмотрел на отца и покачал головой - каждую весну собирается умирать отец, будто старую плохую шутку шутит... Зачем? Человек не знает, дня своей смерти!
– Я бы поехал с тобой на Ак-Бурхана посмотрегь и Ойрот-Каана послушать, но не поднимусь на перевал. Да и Орузака нельзя оставлять одного со скотом... Совсем плохой стал сын: матери грубит, со мной спорит, на тебя волком глядит...
– Хозяином ему пора быть, отец!
– Я уже думал об этом. Скота мало, как делить его?
– А делить надо, отец.
– Надо. Вернешься из Терен-Кообы - решать будем. У старого, поросшего мохом менгира отец остановил
коня:
– Дальше поедешь один. За урочищем Ороктой будет долина. Там пасет свои стада Мендеш. Он всегда любил тебя. Не откажись выкурить со стариком трубку, не обижай его...
Кураган насторожился: что это с отцом? Никогда еще и никого он не провожал с такой печалью в глазах... Может, не шутит и на самом деле собрался за горькой солью?
– Я заеду к Мендешу, отец. Передам ему твой привет. Но лучше бы тебе самому
– Нет, Кураган. Я отъездился по гостям! И Сабалдай круто повернул коня.
И опять с охоты Дельмек вернулся с пустыми руками. Галина Петровна покачала головой совсем по-алтайски, переняв этот жест от своего помощника и ученика:
– А я слышала, что ты - хороший охотник
– Кто сказал?-улыбнулся Дельмек.-Я не говорил!
– Твой друг сказал. Учур.
– Кам Учур?!
– Он уже не кам. Если я правильно его поняла, то он почему-то сжег свой бубен, когда погибла его жена.
Дельмек покосился на пустующий табурет у погасшей на все лето печки. Если к нему приехал гость, то, по обычаю, он должен сидеть возле очага.
– Где же Учур?
– Пошел к соседям. Сказал, что должен поискать родственников или знакомых.
– У него здесь нет родственников!
"Ыныбаса ищет, - понял Дельмек.
– А через дядю - молодую жену своего отца. Значит, он уже знает, что Оинчы погиб в южных горах Тарбагатая?"
Пойти и поискать Учура? А зачем? О чем им говорить сейчас, когда от их дружбы и золы не осталось?
– Ты не рад своему гостю?-удивилась Галина Петровна.
– А он называл тебя своим лучшим другом! Дельмек скупо и вымученно улыбнулся:
– Я рад гостю, но он приехал не вовремя.
– Гости всегда появляются не вовремя, Дельмек... Из кабинета выглянул Федор Васильевич:
– Вернулся? Зайди ко мне.
Дельмек понял, о чем собирается говорить с ним доктор уже по сердитому выражению его лица и не хотел бы вести разговор именно сейчас, когда объявился этот бывший кам... Завтра бы он сам пришел к Федору Васильевичу. Но сегодня рано еще!
Доктор стоял у окна и смотрел на пустынную улицу, раскачиваясь с носка на пятку и с пятки на носок. Услышав шаги Дельмека, не обернулся, а только повел плечом, как будто вместе с вошедшим в комнату ворвался ледяной ветер.
– Твой друг Учур сказал, что хан Ойрот приказал...
– Учур врет. Хан Ойрот приказал другое! Федор Васильевич резко обернулся:
– Но ты даже не выслушал меня!
– Я хорошо знаю Учура. Он всегда и всем врет. Дельмек сел на кушетку, уперся в скользкую клеенку руками, готовый вскочить в любой момент, чтобы поддержать падающего в обморок доктора, когда тот услышит то, что ему скажет сегодня его санитар.
– И вы не будете выгонять русских из Алтая? Не будете крушить церкви, магазины и школы, размахивая дубинами направо и налево?
– Вас это не касается. Это касается только русских попов, купцов, солдат и полицейских!
– Вот как?! Ну спасибо!.. Я так рад, что даже и высказать не могу... Нет уж, батенька, если приказано гнать русских, то надо их гнать всех до единого! Даже тех, кто родился на Алтае и живет здесь уже вторую сотню лет!.. Это будет более разумно, чем любая половинчатая акция! Ну-с, что же ты молчишь?