Белый Бурхан
Шрифт:
– Он хотел увести из долины жену и сына Яшканчи.
– Тогда найди Дельмека и отправь его ко мне! Не успел Чочуш со своими кезерами сделать и нескольких шагов вниз, как послышались выстрелы сверху, с седловины перевала. Чочуш остановился в нерешительности, но Пунцаг успокоил его:
– Все в порядке! Это принял бой хан Ойрот. Чочуш с кезерами поспешил вниз, одолевая одну террасу за другой Выстрелы в долине становились все гуще, и толпы людей и коней уже неудержимо хлынули к перевалу. И в эту самую минуту с его седловины начали сползать кезеры Пунцага.
–
– удивился Чочуш, не зная, как ему теперь поступить.
Этот же вопрос задал своим кезерам, очевидно, и Пунцаг - нерешительно потоптавшись, он приказал им залечь и приготовить к бою оружие.
Чочуш закусил губу: никакой армии хана Ойрота на той стороне не было на перевал ползли отряды русских, запирая их в долине, как в мышеловке.
Дельмек рвался к аилу Чета Чалпана, к высокому монаху с крестом в руках, но ему все время мешали русские бородачи с дрекольем и топорами в руках, продирающиеся к Кара Таину и его парням, чтобы вырвать из их рук винтовки и вооружиться самим. Как ни отпихивали их прикладами и стволами своих ружей монахи, они все равно настырно лезли вперед, карабкаясь чуть ли не поверх монашеских ермолок.
"Черный поп" первым заметил обходной маневр Дельмека и теперь старался держаться за спинами своих монахов, пихая крестом их в шею и басисто приказывая:
– Кончай возню, иноки! Вовнутрь идите! Хватайте тех, кто схоронился там!.. С остальными мы завсегда поспеем с божьей помощью!
На помощь Дельмеку бросился Ыныбас, выбрав русобородого и голубоглазого детину, вооруженного винтовкой, но не стреляющего из нее, а орудующего грозным оружием как простой дубиной. Вскинув ружье, Ыныбас выстрелил, почти не целясь, и, не обратив внимания на поверженного врага, поплыл мушкой за клобуком отца Никандра. Но тот пригнулся, кинулся в образовавшуюся щель в цепи телохранителей, которая тотчас снова сомкнулась.
Монахи напирали все больше, разорвали цель, полезли в аил, толкаясь и мешая друг другу. И Ыныбас понял, что они с Дельмеком ничего не успеют сделать - Чет Чалпан все равно обречен... Неожиданно удивил Кара Таин вырвавшись из цепких рук оборванцев, уже безоружный и раздетый почти донага, он прыгнул в самую гущу монахов сбив с ног игумена и отняв у него крест. Орудуя этим оружием как тупым кинжалом, он расшвырял монахов, застрявших у входа в аил, но тут же выгнулся дугой от удара дубиной по голове.
Дикая ярость овладела Ыныбасом. Он подскочил к поверженному игумену и занес тяжелый приклад над его головой:
– Расступитесь, христопродавцы!
– заорал он по-русски.
– Иначе я сейчас же прикончу отца Никандра!
Монахи попятились, и этим воспользовался Дельмек. Ринулся к аилу, крича прямо в лицо Ыныбасу:
– Уходи, ярлыкчи, и уводи женщин! Я тут сам справлюсь!
Чьи-то сильные руки схватили Ыныбаса за пояс, потащили к юрте. Но, отступая, он все же успел опустить приклад ружья, зацепив голову игумена.
– Уводи Адымаш, Кайонока и Чейне, Кураган!-захрипел он.-Туда, к перевалу! Там бурханы! Они
Кураган отпустил пояс Ыныбаса. Тот вытащил из стволов сожженные патронные гильзы и всунул на их место новые. К нему кинулись два вооруженных монаха, но Ыныбас успел выстрелить первым. Снова перезарядив двустволку, поискал глазами Дельмека - тот продолжал неистовствовать у входа в аил Чалпана.
Горькая складка разрубила лоб Пунцага. Хорошие игры сменились совсем плохими... Да и были ли они, хорошие игры, с той поры как гэлун Жамц вызвал его к себе в покои там, в дацане?
Кезеры неудержимо отступали. Обученные Хертеком, хорошо знающие тактику боя, они прятались за каждый камень, за любой скальный выступ. Пули их еще не доставали - полицейские стреляли снизу вверх, пули рикошетили от камней и могли поранить только случайно. Воины же бурхана Пунцага били прицельно, как только над близкой линией горизонта показывались головы врагов.
А из долины на перевал сплошной стеной шли люди и кони! Шли навстречу пулям и смерти... Зачем Чочуш пропустил их, не остановил там, внизу, где есть возможность спрятаться и просто ускакать к Ян-Озеку?
Ранило одного из кезеров. Он расстегнул куртку, выпростал рубашку, оторвал большой кусок, замотал рану, снова прильнул к прицелу винтовки, поджидая первую голову... Молодец!
Пунцаг пробрался к нему:
– Спускайся вниз! Перевал нам все равно не удержать!
– Там тоже стреляют, бурхан. Надо держать перевал.
Спустился последний воин, лег, положив винтовку на каменный зазубренный излом, чтобы бить в упор. Его патронные коробки, привязанные к поясу, были уже пусты и расстегнуты... Опять отрикошетила пуля, взвизгнув, ударила в камень где-то за спиной Пунцага, заставив его пригнуться... Прав тот воин, перевал надо держать! Как только освободятся воины Чочуша там, внизу, они тоже поднимутся сюда, к этим камням...
Почему бы Техтиеку не ударить сейчас в спину тем, кто ползет на перевал с той стороны? Ведь там, на тропе, развернуться невозможно! Нет, он предпочел удрать, как только его алыпы набили карманы и подсумки коней золотом!..
Показалась форменная фуражка полицейского, и Пунцаг нажал на курок, убежденный, что не промахнется с упора. Но промахнулся. Раненый кезер удивленно посмотрел на него и выстрелил сам. Полицейский ткнулся носом в песок.
Пунцаг смущенно передернул затвор, выбрасывая стреляную гильзу. Что делать, если он так и не научился стрелять?
Упрек Пунцага был несправедливым - Чочуш и его воины пытались удержать людей, рвущихся на перевал. Но те быстро оттерли кезеров в сторону, не обращая внимания даже на белые одежды бурхана. Пришлось махнуть рукой и прорываться к Дельмеку и Ыныбасу с Кураганом, выводить в безопасное место Чета Чалпана с семьей, вдову Яшканчи с сыном, Чейне. Но мешали кони и люди, даже камни, когда-то давно сорвавшиеся с самой верхотуры и вросшие в землю здесь, неподалеку от юрты Яшканчи.
Ждать, когда схлынет эта толпа? Нет, ждать больше нельзя!