Белый гонец
Шрифт:
А за стрелами с дикими криками и устрашающим воем навалились и сами половцы…
Их натиск был страшен.
Ржание коней, лязг металла, людские вопли смешались в сплошной оглушающий шум.
Словно ураган, ломающий вековые деревья, пыталась смять лес выставленных против них копий и повалить самих держащих их людей, половецкая конница.
Но пешцы стояли, не поддаваясь ни на шаг. И если кто из них падал, его место тут же занимал один, а то и два стоявших за ним воина.
– Держись, Онфим! – поднимая коня
– Держусь! – хэкал тот, тоже вздымая на воздух тщетно силившегося дотянуться до него саблей половца.
Не отставал от них и Милушин муж.
Не отставали и остальные…
Если где и продвигались половцы на несколько шагов, то следующие шеренги, на которые они натыкались, снова останавливали их и отбрасывали назад.
Лучшие половецкие воины, ни ростом, ни статью не уступавшие русским богатырям, прилагали недюжинные усилия, чтобы хоть где-нибудь разомкнуть и прорвать строй неуступчивых пешцев.
Один из таких батыров, расталкивая своих соседей, набросился на Сувора, которому и без того приходилось отбиваться от двух наседавших половцев. Батыр обрушил на него страшный удар своей кривой саблей. Но Сувор, пробив насквозь копьем ближайшего врага, сумел отразить и этот удар затрещавшим щитом. Батыр замахнулся для нового удара. Но тут, к счастью, на выручку подоспел Онфим. Он с хрустом вогнал копье в бок могучего половецкого коня, а Сувор, схватив обеими руками боевой топор, принялся наносить батыру сокрушительные удары, от которых нельзя было защититься ни щитом, ни саблей, ни тем паче, как попытался тот сделать напоследок, стальной боевой рукавицей…
Взмахнув руками, искромсанный половец грохнулся на землю вместе со своим осевшим конем.
Не останавливаясь, Сувор так же расправился и со вторым врагом, распластавшимся рядом с батыром.
Но тут же на него вылетело сразу несколько новых всадников…
Сувор едва успел подхватить свое копье и встретить их – одного, второго, третьего…
А вскоре уже и ему надо было выручать Онфима, пока тому передавали новый меч, взамен сломавшегося старого…
Мономаху и его окружению хорошо было видно, как упорно стоят, словно крепостная стена, русские пешцы.
Изо всех сил бросались на них половцы, но те выстояли, заставив волну первых всадников приостановить свое страшное движение. Сзади на нее нахлынула, напирая и давя своих же, вторая волна.
Половецкое воинство смешалось, чуть отхлынуло…
И снова ринулось вперед.
Теперь его вело одно лишь яростное отчаяние, и от этого второй натиск оказался еще более страшным, чем первый… Судя по замелькавшим в гуще половецкого войска блестящим доспехам и стягам, уже сами ханы ринулись в бой. И гибли один за другим…
На какое-то мгновение показалось, что
– Княже, не пора ли ударить и нам?! – не выдержав, воскликнул в волнении Ставр Гордятич.
Он с готовностью схватился за рукоять своего тяжелого меча и с мольбой посмотрел на Мономаха.
Но тот лишь сдвинул брови и снова устремил свой взгляд туда, где решался исход сражения.
А там русские пешцы, как ни трудно пришлось им, и на этот раз выстояли и заставили вражескую конницу опять смешать ряды.
Половцы снова отхлынули назад и, толпясь, закружились по полю. Но их скачка была уже совсем не такой бешеной, как перед началом битвы.
Тут уже даже молодым дружинникам, для которых этот бой был первым, стало видно, как устали их кони.
А какой половец без коня? Не зря тогда говорили, что степняк не сделает без него и двух шагов…
Половецкое войско в третий раз двинулось на строй русских пешцев. Но теперь шло оно вяло, как в спячке. Ноги их вконец обессилевших коней подгибались, и напрасно всадники нещадно стегали их своими плетками…
Расчет Мономаха пойти в Степь ранней весной, а не осенью оказался верным.
Наблюдая за боем, он словно провел видимую лишь ему одному черту и, как только половцы переступили через нее, произнес первые слова за все это время:
– А вот теперь - пора! С Богом!
И тут же княжеские дружины, дождавшись, наконец, своего заветного часа, как два крыла огромной птицы, ринулись на вконец растерявшихся половцев.
Увидев это, пешцы вытащили длинные боевые топоры и, взмахивая ими, сами двинулись на врага, круша с каждым ударом половецкие головы…
Это было начало победы для русской рати и конец для ее врага. Половцы окончательно не выдержали, дрогнули и – уж такова их натура, если не удалось смять врага первым ударом, то сразу в их войске начиналась паника, - бросились прочь…
Глава третья
Крестный ход
1
Ваня старался так, как еще никогда…
Стас и Ваня стояли впереди длинной очереди желающих исповедаться и причаститься, тихие и примирившиеся. Препираться они начали из-за того, кому первому идти на исповедь. Каждый хотел уступить свое место другому.
Весь вечер они втроем с Леной вычитывали длинное Последование ко Святому Причащению, причем, как сказала Лена, Ваня никогда еще не читал так хорошо.
Все было готово к началу службы. Наконец, из алтаря вышел отец Михаил. В руках он держал напрестольный крест и Евангелие, которые положил на аналой и, прочитав положенные перед началом исповеди молитвы, сделал разрешающий знак подходить к нему.
– Иди! – подтолкнул Ваня Стаса, но тот ответил:
– Ты иди, тебе ведь еще отцу Михаилу помогать!