Белый Клинок
Шрифт:
Юноша проводил взглядом затянутую в белое спину, исчезнувшую в треугольнике входа, и потер лоб. Он разделял радость светлорожденного, но тревога его возросла. Причины же молодой маг не знал.
Этот день мало чем отличался от предыдущего. Две армии не предпринимали никаких действий, кроме попыток получше узнать противника. И разведчики Биорка преуспели в этом больше, чем люди Керанраона. Несколько южан, бывших в армии Санти, переправились через реку и, обойдя огромный лагерь противника, проникли в него с тыла. Силы Керанраона, в общем, были известны. Цель разведчиков – частокол посреди лагеря, затянутый сверху сеткой. Прикинувшись любопытными новичками, они порасспросили кое-кого и узнали о краурхах. Чуть позже им
Но и вести о краурхах хватило Биорку, чтобы озаботиться. Нетрудно представить, какой боевой силой являются гигантские крабы.
Собрав малый военный совет, вагар, вместе с остальными военачальниками, полдня разрабатывал тактику, способную противостоять подобным чудовищам. Ясно было, что краурхам ничего не стоит пересечь брод и послужить прикрытием для остальной армии Керанраона. Биорк с гигантскими крабами никогда не сталкивался, но, по словам его конгайских соратников, арбалетные стрелы отскакивали даже от их вдесятеро меньших сородичей.
Военачальники просовещались до самых сумерек. Когда же начало темнеть, план был в общих чертах выработан.
Но вот рассказ одного из перебежчиков о «сотне хорахшей» всерьез так и не восприняли. В первую очередь потому, что разведчики не обнаружили ящеров, а вероятность того, что где-то поблизости причется «сотня хорахшей», по мнению Биорка, равнялась нулю.
За час до захода вагар и Эрд покинули лагерь.
Они сошлись там же, где и вчера, в то же самое время. Тилод пришел без оружия. Светлорожденный молча протянул ему «Пьющего Кровь». Зодчий вынул меч из ножен и раскрутил его пробуя руку. «Пьющий Кровь» ответил ему Песней Смерти. Тилод улыбнулся. Улыбнулся и Эрд. Достойный меч в достойной руке!
Светлорожденный отступил на несколько шагов и выхватил Белый Меч.
Эйрис подавила готовое сорваться с губ восклицание. Она ощутила великую силу клинка. Она ощутила и опасность, скрытую в нем, но предупреждать Несмеха не стала: путь воина – это путь воина.
Несмех же – порадовался. Хармшарков клинок – замечателен! Тем значительнее то, что произойдет!
К пению «Пьющего Кровь» прибавился свист Меча Асенаров.
Два воина, не глядя друг на друга, начали свой танец.
Каждый чувствовал партнера и отдалял миг, когда темный сплав выкованного вагарами клинка коснется вагарами же отшлифованного лезвия.
Биорк судорожно вздохнул от восторга.
Бойцы двигались по невидимому кругу, четко держа расстояние. Каждый – с особой, свойственной ему одному грацией, но – вместе, в едином рисунке, словно десятки невидимых нитей соединяли Эрда и Несмеха.
Так прошло почти пять минут. А потом острие «Пьющего Кровь» с паутинной легкостью коснулось серебристого клинка Асенара.
То, что произошло дальше, было так стремительно и так неожиданно для самих бойцов, что у обоих одновременно вырвался слитый крик восторга. Их мечи обрели собственную волю! Они подчинили себе державшие их руки, подчинили себе тела воинов. Эрд и Несмех застыли в двух шагах друг от друга, не в силах оторвать ног от земли. Клики мечей, приросших к их ладоням, взвихрили ночной воздух.
Ни быстрые глаза Эйрис, ни даже взгляд вагара не могли ничего разобрать в этой мерцающей метели. Лишь изредка слышали они долгий прозрачный звон, когда один клинок задевал другой. Но это случилось лишь трижды за те шесть или семь минут, на которые тень Белого Меча смешалась с тенью Пьющего Кровь. А потом раздался короткий скрежещущий звук – и танец оборвался.
Фонтан крови ударил из разорванной кольчуги Несмеха.
Меч Асенаров победил!
Эрд
Замер и Биорк, потрясенный увиденным.
Но Эйрис, еще до того, как мечи соприкоснулись, предчувствовавшая исход, быстрей белого клинка бросилась к Тилоду. Зажав ладонью рану на его груди, она крикнула Биорку:
– Что ты стоишь? Помоги!
Ее голос тотчас вывел вагара из оцепенения. Но он побежал не к Тилоду, а к собственному парду и выхватил из кожаной сумы небольшой мешочек. Развязывая его на ходу, Биорк поспешил к раненому.
Кровавая пена выступила на губах распростертого на траве зодчего. Подкольчужная куртка пропиталась кровью. Белый Меч разорвал кольчугу, проник между ребер Тилода и поразил легкое. Алая кровь, пузырясь, выплеснулась из раны, когда Биорк, чуть ли не силой, ругаясь на языке вагаров, оторвал руку Эйрис от груди зодчего. Расширив двумя пальцами левой руки ровный разрез, точно соответствующий ширине Белого Клинка – двенадцатая доля локтя – вагар вложил в рану пластинку урнгурской смолы, и пропихнул ее поглубже.
– На! – Он сунул в руку Эйрис кривую иглу с вправленной бараньей жилой. И сжал пальцами края раны.
Эйрис быстро и аккуратно зашила ее и, перерезав жилу маленьким ножом, протянула иглу вагару.
– Он выживет! – сказал Биорк, выпрямляясь.– Если не захлебнется собственной кровью!
– Он не захлебнется! – бесцветным голосом произнесла Эйрис и простерла руки над лежащим.
Ее ощущения проникли в тело зодчего, ее сила сжала разорванные сосуды и лишила крови поврежденную легочную ткань. Эйрис расширила его бронхи и, припав ртом к губам Несмеха, вытянула и проглотила скопившуюся внутри кровь. Затем справилась с онемением – в проглоченном уже содержалось некоторое количество смолы – и заставила бронхи снова сжаться. Еще одно волевое усилие – и неповрежденное легкое начало дышать.
Биорк подошел к Эрду, с трудом расцепил его пальцы, и вынул из руки светлорожденного Белый Клинок.
Эрд смотрел на Тилода. Он, похоже, даже не заметил, как вагар обтер его меч и вложил в ножны.
Эйрис подняла с земли «Пьющего Кровь», вернула в ножны, лежавшие рядом, и протянула Биорку.
– Мы еще встретимся,– произнесла она тем же бесцветным голосом.
Свистом подозвав своего хасца, она с удивительной легкостью подняла большое тело зодчего, усадила его в седло, застегнула поясной ремень, а запястья Тилода связала под горлом парда. Вспрыгнув на круп зверя, она послала хасца вперед и канула во мраке.
Лишенная всадника Тьма, рыча, устремилась следом.
– Поедем и мы! – сказал вагар светлорожденному, глядевшему в завесу ночи, за которой скрылись парды.– Эта дочь огня права: мы еще встретимся!
XII
«Многие у нас, в просвещенной Глориане, осуждают Освободителя за то, что по его воле был уничтожен целый народ, пусть даже обычаи его были отвратительны. Я понимаю тех, кто так говорит. А также тех, кто и поныне превозносит достоинства соххоггоев, утверждая, что во всем Мире не отыщется воинов, подобных им, кроме, может быть, вагаров. Многие полагают: можно было бы сохранить хотя бы невинных младенцев, воспитав их как подобает. Но я говорю – нет. Хотя мне известен лишь один случай, когда младенцу-соххоггою, девочке, сохранили жизнь. Но основываясь на этом единственном случае, зная то, к чему привело сие ''милосердие'', я могу утверждать: прав был Освободитель! Сие проклятое племя, вместилище семени Зла, следовало уничтожить без остатка!»