Белый Пилигрим
Шрифт:
– А что Нерон? – продолжал разглагольствовать сын доктора исторических наук. – Конечно, в его правление были отдельные недоработки… ну, там зверей не тем мясом кормили… пожарная служба сбои давала… Но в целом всем бы так жить, как при Нероне… так сказать…
– Ну ты, ученая обезьяна, – сказал я ему с самым любезным выражением лица, какое только смог изобразить на нем, побагровевшем от треволнений и возлияний, – не надо меня лечить лекциями по истории Древнего Рима. С бутылкой вроде разобрались. Неисчерпаемый источник вина. Этакая винная скважина… П-персидский залив.
– Ага, – подтвердил тот, – залив зенки, можем п-перейти к
– Ну ты, Макарка! – грозно ответствовал я и едва не сверзился с табуретки. – Давно не приземлялся в палисаднике тети Глаши? Она сегодня особенно добрая… Так что придержи язык. С бутылкой разобрались. Шапка нам пока что ничего не дала. Посмотрим тогда книжку.
– Какая-нибудь популярная литературка по выращиванию репы в парниковых условиях или список рецептов от старческого ревматизма, – предположил Макарка, но я глянул на него довольно свирепо, а Нинка повторно треснула моего приятеля сковородой по голове, так что он на своем мнении уже и не настаивал.
– Тут страницы слиплись, – сообщил Телятников.
– А ты ее бухлом не облил?
– Да вроде нет.
– Ну-ка, дай сюда.
Затрапезный вид книжицы не помешал мне установить, что на ее обложке выполнена надпись на вполне читаемом русском языке. Точнее, на какой-то странной помеси современного русского и церковно-славянского. На последнем я съел не только собаку, но и три пересдачи, а схлопотал я их за перевод предложения «Поби мраз обилье» [2] . Я с самым умным и начитанным видом перевел прямо в лицо нашей старенькой, но грозной преподавательнице:
2
Мороз побил урожай (старослав.)
– Я побил много мрази!
Сейчас, судя по ехидной улыбочке Телятникова, вид у меня был не менее начитанный. Я прочитал:
– «Словник демиургических погрешностей». М-да. И что это, спрашивается, за брошюрка научно-популярного содержания?
– Каких-каких погрешностей?
– Демиургических. От слова демиург. Деми-ург.
– Деми М-мур? Знаю, это актриса такая, – явно дурачась и еще более явно – дурачась не ко времени, сказал Телятников. – Ты думаешь, Винни, что…
– Я думаю, что ты, Телятников, останешься у меня без закуски, – пригрозил я и показал ему кулак. – Серьезная литература у дедов.
Телятников стал в третью научную позу своего батюшки, поправил очки и стал вычитывать:
– ДЕМИУРГ. Слово греческого происхождения, означающее «мастер, ремесленник». В философии Платона, на которой я завалился на экзамене, обозначает персонифицированное непосредственно-творческое начало мироздания. Короче, божество-творец, лепящее мир из первичной материи по вечным образцам. Видать, три наших старичка и пофилософствовать любят. Это надо же такое… «Словник демиургических погрешностей», издание третье, типография Небесной канцелярии, дополнительный тираж. Хе-хе…
Я листал книгу, не обращая внимания на энциклопедические выкладки Макарки. Демиургические погрешности… гм. Это что имеется в виду? Что-то вроде «сделать хотел козу, а получил грозу»? В общем, как поется в песне: «Даром со мною мучился самый искусный маг»? Думай, Винни,
Я захлопнул книгу:
– Черт бы побрал этих старых пердунов! Ну ничего. Я все равно прочитаю ЭТО, если потребуется.
– Давай лучше носок потерзаем, – отозвался Макарка. – Может, подбросит что-нибудь конструктивное для решения этой головоломки с Нинкой.
Носок (то есть третий предмет, тот головной убор) немедленно оказался в руках Телятникова, потом перекочевал ко мне. Я покрутил его в руках, потом надел на голову. В таком виде я был похож то ли на гнома-акселерата, разросшегося не в традициях своего мелкокалиберного народца, то ли на чрезвычайно аккуратного бомжа, только что вынырнувшего из мусорного контейнера по месту прописки. Собственно, это ничего не дало. Шапка как шапка. Постирать бы ее точно не мешало, а вот никаких других мыслей касательно этого предмета «наследства» – ну не было. Да и вообще… даже в секонд-хенде таких унылых раритетов не держат. Я перебросил шапку обратно к Телятникову и подумал, что все-таки «Портвейн 666» оказался наиболее полезной частью, оставленной отцом тем трем старичкам. А коли так…
– Не грей посуду, передавай сюда, алкаш!..
А еще через два дня я услышал разговор, который все, решительно ВСЕ в моей жизни вздыбил, перевернул, поставил с ног на уши, или даже не на уши, а на кончики вставших торчком волос! Хотя что грешить – сам разговор был только отправной точкой, а в дальнейшем мне следует винить исключительно себя самого.
Итак…
Вечер. По оконному стеклу размазываются утомительные городские сумерки, никнет к земле, остывая, серая пыль прошедшего дня.
– А у Лены через три дня свадьба, – вдруг услышал я под окном. Я дернулся, как ткнутый иглой, и судорожно потянулся к окошку. Там стояла тетя Глаша и, крутя полупустой авоськой, мирно беседовала с Людмилой Венедиктовной Лесковой.
– Что там? – спросил Телятников почему-то шепотом. Наверно, у меня стало нехорошее лицо, да и побледнел я, как скатерть, припорошенная к тому же мукой, потому что он отстранился к стене. За стеной раздался веселый цокот Нинкиных копыт, и я медленно, глядя куда-то в пол, ответил:
– Слет ведьм.
Макарка смотрел на меня, мучительно сморщив лицо. Потом хлопнул себя рукой по колену и воскликнул:
– Вспомнил!
– Что вспомнил? – мутно выговорил я.
– Ну как ты сказал про ведьм, так я и вспомнил… Помнишь того парня, который нас чуть не сбил? Ну, этого, на черной иномарке… ты еще его послал на…
– Я помню, куда я его послал, – нетвердо прервал его я. – И что?..
– Да то! Я вспомнил, кто это такой! Этот парень на иномарке – тот самый тип, с которым я видел твою… то есть… в общем, с которым шла тогда Лена. Наверно, она за него и замуж выходит, да. Гм… Это… Бывают же такие совпадения, правда, Винни?