Белый Пилигрим
Шрифт:
Любовь не любовь, но определенный интерес у Вадима Лена вызвала, отрицать нельзя. Интерес весьма серьезный. Вадима вообще привлекали непростые девушки, а Лена, вне всяких сомнений, попадала в эту категорию. Непростые – не в том смысле, что понты, самомнение и тотальная недоступность (типа «а что ты можешь предложить, э?»). Нет. Совсем другое. Вадиму еще не попадались такие девушки, как она. Многих представительниц прекрасного пола он вообще воспринимал с налетом этакого спортивного интереса: мол, с какого раза уступит?.. Лену он сначала занес в категорию «с третьего», но, когда все предположительные сроки минули, Вадим неожиданно увлекся. Ну и сколько это будет продолжаться?.. Неужели в наше время возможно такое, чтобы модный и состоятельный мужчина и вполне современная девушка были знакомы вот уже больше месяца, и знакомы с да-а-альним таким прицелом, мужчина плотно ухаживает за девушкой – а между ними ничего не происходит, не считая поцелуев, которые можно отнести к разновидности «утешительного приза»? Не может такого быть! Вот и Вадим так считал. Лена отнюдь не отфутболивала его, он определенно ей нравился, и сам это прекрасно
Она отвернулась, некоторое время молчала и только после довольно длительной паузы ответила:
– Вот что, Вадик. Не задавай мне больше таких вопросов. У меня с ним все, и больше на эту тему не надо. Хорошо?
– Ну ладно, – ответил он. – Не буду. Значит, все?
– Я же сказала.
– Хорошо, договорились.
«Дружеские» отношения наконец утомили Вадима, и он решил форсировать ситуацию весьма экстремальным способом: купил букет роз, пришел с ними к Лене и по всей форме предложил ей выйти за него замуж. За дверью подслушивала Ленкина матушка, у которой, как говорится в басне, в зобу дыханье сперло от того, что она «ненароком» услышала. Вадим бы не удивился, если бы Лена отказала, от нее можно было ожидать и этого. Однако она согласилась. А чего ей не согласиться, думала стоящая за дверью Людмила Венедиктовна? Вон какой видный мужчина, при деле, при деньгах, кроме того, он расширяет дело и переезжает в Москву, уже и деньги на столичную квартиру отложены, чего ж еще надо? Дочь просто обязана согласиться. Подумать о матери, наконец, сообразить, что она хочет внуков (еще, ибо одна внучка у Людмилы Венедиктовны была, ребенок старшей дочери, которая вовремя сбежала от милой мамочки в Нижний Новгород и осталась там на ПМЖ). Людмила Венедиктовна хотела породниться с Вадимом еще и потому, что он ей нравился как мужчина. Лескова-старшая, правда, была не самого высокого мнения о мужчинах как о категории двуногих особей, среди которых попадаются такие отвратные экземпляры, как этот Илюша Винниченко, бывший Ленкин ухажер. Какое счастье, что она с ним рассталась! Людмила Венедиктовна смутно подозревала, что дочка продолжает испытывать к этому пьянице и бездельнику какие-то чувства, и отнюдь не самые сдержанные, и всерьез опасалась, что Лена сорвется и сделает чудовищную глупость, а именно вернется к этому… этому… чудовищу, монстру, скотине! И что она в нем нашла, кроме смазливой внешности и хорошо подвешенного болтливого языка? Он же пустышка, его выгнали из университета, а теперь он косит от армии и более ничем в жизни не занимается! В самом деле, хорошо бы его забрали в армию, тогда Лена на два года гарантирована от общения с этим болваном и подлецом. С появлением же Вадима Светлова Людмила Венедиктовна милостиво согласилась, чтобы Винниченко оставался на «гражданке», но не на той гражданке, которая прописана в одной квартире с Людмилой Венедиктовной! И чтобы ноги его не было, не говоря уж о прочих органах, вроде языка без костей и длинного носа, который он сует не в свои дела!
Итак, Лена согласилась, и уже на следующий день они подали заявление, с тем чтобы через месяц сыграть свадьбу. Вадим мог устроить, чтобы в ЗАГСе все сделали побыстрее, но Лена сказала, что им некуда торопиться и пусть все идет своим чередом. Свадьбу назначили на 27 апреля, и Вадим, у которого на эту дату приходился еще и день рождения (юбилей, 30 лет!), счел такое совпадение хорошей приметой, счастливым предзнаменованием. Людмиле Венедиктовне решительно нравилось такое положение вещей. Дочка определится в жизни, Вадим устроит ее на приличную работу, а то и вовсе позволит не работать, а вести домашнее хозяйство и воспитывать детей, которых нужно заводить сразу же!.. Лесковой-старшей нравилось и то, что дочка не подпускает к себе Вадима до свадьбы (это она тоже узнала, ловко подслушав обрывок разговора и сделав неизбежные выводы), не то что этого урода Винниченко. Этот Винниченко!.. Однажды Людмила Венедиктовна влезла в стол дочери и обнаружила там пачку фотографий, просмотрев которые она нашла свои волосы стоящими дыбом. Лена на этих фотках была в чем мать (то есть она, Людмила Венедиктовна!) родила. Боже!.. Поди напоил ее и фотографировал голой, чтобы потом показывать фотографии своим мерзким друзьям, таким же бездельникам и алкашам, как он сам. Мол, вон какая у меня телка!.. Или как там говорит нынешняя молодежь?.. Эх, молодежь! Как там заявил однажды этот наглец Винниченко, когда Людмила Венедиктовна заметила при нем, что раньше, в ее время, молодые люди были совсем другие – и покультурнее, и поприличнее… А этот тип даже недослушал, перебил ее на полуслове возмутительной фразой: «Ну конечно, Людмила Венедиктовна раньше и голуби были крупнее, и летали ниже, и гадили меньше». Каков негодяй, а!
Планы на будущее строили в основном будущий счастливый супруг и его без пяти минут теща. Лена моделированием своих жизненных перспектив как-то не занималась. Лескова-старшая все решила за будущих молодоженов: она спланировала им двоих детей, мальчика и девочку, жить молодые будут в Москве в центре, непременно в центре, а не на окраине или вообще в каком-нибудь Подмосковье, Мытищах там или Королеве. Мытищи нам не подойдут!.. А если не в пределах Садового кольца, тогда уж ладно, скрепя сердце согласимся на спальный район типа Крылатского. Там рядом, на улице Осенней, живет Борис Николаевич Ельцин, и, как поговаривают, очень даже ничего себе живет. Вот что решила Людмила Венедиктовна, и вот кого отвела в соседи к молодой чете.
Слушая будущую тещу,
Один из таких разговоров продлился дольше обычного, и уезжал Вадим от Лены и ее матушки в двенадцатом часу ночи. Людмила Венедиктовна сегодня была особенно говорлива, а поведать такое громадье планов – это же сколько времени надо! Так что ехать Вадиму пришлось уже по темноте. Собственно, он особо и не протестовал: все-таки не пешком идти и не в пробке стоять, в такое позднее время движения на улицах почти нет. Он сел в свой черный БМВ, приобретенный им на волне популярности фильма «Бумер» (правда, пятой серии, на седьмую, такую, как в фильме, не наскреб), и поехал домой. Правда, немного отъехав от дома Елены, он едва не сшиб двух каких-то болванов, определенно крепко выпивших, потому как их трясло и перетряхивало, а ноги упорно заплетались. Вадим едва успел затормозить и все-таки слегка приложил одного из них, длинного и пьянющего, бампером. Парень растянулся на асфальте. Вот сволочь!.. Светлов выскочил из машины и дал понять молодым людям, какого он низкого о них мнения, и был тотчас же отослан в известном направлении, сначала на три буквы, а потом на все пять. В любом ином случае Вадим задал бы этим двум уродам хорошую взбучку, тем более существенную, что Светлов был КМС по боксу. Но сейчас у него было слишком хорошее настроение, чтобы влезать в какие-то полуночные разборки с пьяными забулдыгами лет этак на восемь-десять моложе себя. Вадим махнул рукой, сел обратно в машину и поехал домой [14] †у48%6†б"ъ
14
Напомним, что этот инцидент имел место быть вечером того самого дня, когда Винниченко и Телятников встретили стариков-затейников братьев Волохов и уже успели перепиться неиссякаемым «Портвейном 666».
Вот с этого момента началось ТО, что упорно не желало укладываться в голове. Совершенно не желало. Въехав во двор, Вадим увидел, что на его кухне ГОРИТ СВЕТ. Неужели он забыл его выключить?.. Да нет, ерунда, не может такого быть. Значит, кто-то пришел? Еще большая глупость, потому что Вадим жил один, а ключей от его квартиры не было даже у его родителей.
Откуда же в таком случае свет? Вадим поставил машину на сигнализацию и, встревоженный, взбежал на свой третий этаж. На всякий случай он держал в руке монтировку. Открыл дверь, осмотрел замок. Никаких следов взлома. Да и кто сумеет взломать фирменный немецкий замок? Не разуваясь, он вошел в кухню и увидел… спину какого-то человека, который сидел на корточках возле холодильника и преспокойно ковырялся пальцем в йогурте. При этом, кажется, нагло жевал его, Светлова, ветчину. Вор?.. Если вор, то какого черта он включает свет? Совсем обнаглели, сволочи! Вадим широко шагнул к незваному гостю, размахнулся монтировкой, но тот повернул к хозяину квартиры лицо и улыбнулся широкой лошадиной улыбкой, показывая крупные зубы – передние торчат, как у кролика. Гость был совершенно незнаком Светлову, поэтому его присутствие в этой квартире выглядело абсолютно неуместным. Вадим судорожно сжал монтировку, и то ли от напряжения, то ли еще отчего, но уж очень некстати! – у него свело руку. Ту, в которой он держал железку. Человек произнес:
– Добрый вечер, Вадим Андреевич. Изволите задерживаться. А я вот уже минут десять вас поджидаю.
– Вы кто? Как сюда попали? – выговорил Вадим и упустил монтировку, она с грохотом упала на пол и разбила одну из кафельных плиток, которыми был выложен пол. – И вообще…
– А я вас умоляю, не надо этих глупых вопросов, – бесцеремонно перебил его наглый гость. – Дверь у вас, конечно, солидная, но я же не вор, чтоб ее взламывать, а? – Он заговорщицки подмигнул Вадиму, который чувствовал себя полным идиотом. – В конце концов, чтобы попасть в помещение, вовсе не обязательно пользоваться дверью, ага? Вы, надеюсь, на меня не в претензии, Вадим Андреевич, что я тут некоторым образом поедаю вашу ветчину и добрался до йогурта? Там, откуда я к вам сюда прибыл, йогурта не делают. Технологии еще не наладили, не то что у вас, в Истинном мире.
Вадим рассматривал бесцеремонного незнакомца. На вора тот не походил, это правда. Модные туфли, стильный серый костюм и аккуратная прическа делали его похожим на этакого менеджера среднего звена или чиновника, впрочем, не очень крупного. У него были беспокойные глаза, они перебегали с одного предмета на другой, ни на мгновение не фиксируясь в одной точке. Вид у него был не опасный, а даже напротив – вполне добродушный и незлобивый, но проглядывало в этих крупных чертах, в этих глазах с легким хитрым прищуром, в широкой лошадиной улыбке нечто такое, что заставляло насторожиться и ни на секунду не выпускать этого человека из поля зрения. Светлов сел на табуретку, нагнулся, подобрал с пола монтировку и выговорил:
– Ну и кто вы такой? И все-таки повторю вопрос: как вы сюда попали, если говорите, что не через дверь? Через окно, балкон? Или прошли сквозь стену?
– Ваше последнее предположение наиболее близко к истине.
– Шутник, да? – холодно осведомился Светлов.
– Да уж какие тут шутки. Честно говоря, вопрос, по которому я вас, так сказать, навестил, совсем-совсем не смешной.
– С кем имею честь?
– Можете называть меня любым устраивающим вас именем.
– Даже так? Акакий Акакиевич, к примеру?
– Почему нет? Классика. Все мы вышли из гоголевской «Шинели». Только недавно читал. Хорошая, знаете ли, у вас литература. А у нас Николай Васильевич Гоголь какой-то дурачок и ничего уже давно не пишет.
– Где это – у вас? В сумасшедшем доме?
– И на этот раз вы близки к истине.
– Вы толком говорите! Чего нужно-то тебе, мужик? Ну? – перешел на более доверительную форму общения Вадим Светлов и – с прозрачной целью более предметно донести до гостя суть вопроса – изящно помахал в воздухе монтировкой.