Белый шум
Шрифт:
Люди, пораженные осведомленностью и сообразительностью мальчика, старались протиснуться поближе. Странно слышать, как Генрих с такой легкостью выступает перед толпой незнакомых людей. Быть может, он близок к тому, чтобы найти себя, научиться судить о своих достоинствах по реакции других? Неужели благодаря суматохе и всеобщему смятению, вызванному этим страшным несчастьем, он сможет научиться прокладывать себе путь к успеху?
– Вероятно, всем вам интересно, что же представляет собой этот ниодин «Д», о котором нам постоянно твердят? Законный вопрос. Это вещество мы изучали в школе – смотрели
Генрих щелкнул пальцами и слегка дрыгнул левой ногой.
– В виде порошка это вещество не имеет ни цвета, ни запаха и очень опасно – разве что, похоже, никто так толком и не знает, какой вред оно причиняет людям и их потомству. Опыты проводятся уже много лет, и либо ученые до сих пор ничего не знают наверняка, либо знают и помалкивают. Некоторые вещи слишком ужасны, чтобы предавать их гласности.
Он поднял брови и, высунув язык вбок, принялся комично подергиваться. Я с удивлением услышал, что люди смеются.
– Если вещество просочится в почву, его действие будет сказываться сорок лет. Многие люди столько не живут. Через пять лет вы заметите, что между оконными рамами, а также на одежде и продуктах появились различные виды грибков. Через десять лет проволочные сетки на ваших окнах заржавеют, начнут покрываться раковинами и гнить. Покоробится наружная обшивка стен. Стекла будут лопаться и травмировать домашних животных. Через двадцать лет вам, наверно, придется запереться на чердаке и попросту запастись терпением. Полагаю, все это может послужить уроком. Учитесь разбираться в ваших химических препаратах.
Я не хотел, чтобы Генрих увидел меня в толпе. Это смутило бы его, напомнило о том, как он жил раньше, когда был угрюмым и замкнутым мальчишкой. Если несчастный случай, неожиданная страшная катастрофа дает ему возможность проявить себя, значит, так тому и быть. В общем, я незаметно удалился и, пройдя мимо человека в обернутых полиэтиленом теплых ботах, направился в дальний конец барака, где мы уже расположились лагерем.
Рядом с нами устроилась семья чернокожих Свидетелей Иеговы. Мужчина и женщина с мальчиком лет двенадцати. Отец с сыном раздавали ближайшим соседям брошюры и, по-видимому, без труда находили будущих читателей и внимательных слушателей.
Женщина обратилась к Бабетте:
– Правда, это нечто особенное?
– Я уже ничему не удивляюсь, – сказала Бабетта.
– Вот она, истина!
– Меня удивило бы только отсутствие сюрпризов.
– Вообще-то вы правы.
– Или отдельные пустяковые сюрпризы. Вот это был бы сюрприз. Если бы все сложилось иначе.
– Бог Иегова готовит нам еще больший сюрприз, – сказала женщина.
– Бог Иегова?
– Он самый.
Стеффи и Уайлдер спали на одной из раскладушек. Дениза сидела в сторонке, углубившись в «Настольный справочник терапевта». У стены были сложены в кучу несколько надувных матрасов. К телефону, установленному на случай крайней необходимости,
– Я подумала, сейчас самое время начать есть поменьше жирного.
– Почему именно сейчас?
– Настало время для дисциплины, напряжения душевных сил. Мы же на грани помешательства.
– Весьма любопытно. Значит, беду, которая грозит тебе, твоей семье и тысячам других людей, ты расцениваешь как благоприятную возможность для того, чтобы есть поменьше жирной пищи.
– Дисциплину проще всего соблюдать там, где ее и без того поддерживают, – сказала она. – Если я не съем свой йогурт сейчас, то, возможно, больше никогда не буду покупать подобные продукты. Разве что, наверно, сделаю исключение для пророщенной пшеницы.
Фабричная марка, судя по всему, была иностранной. Я взял банку пшеницы и внимательно изучил этикетку.
– Немецкая, – сказал я. – Съешь.
Некоторые люди были в пижамах и домашних тапочках. Один – с винтовкой, перекинутой через плечо. Дети залезали в спальные мешки. Бабетта жестом попросила меня наклониться поближе.
– Давай не будем включать приемник, – прошептала она. – Чтобы девочки ничего не услышали. Пока что им известно только про дежа-вю. И лучше им больше ничего не знать.
– А что если симптомы настоящие?
– Да откуда им взяться?
– А вдруг откуда-то взялись?
– Симптомы появляются у девочек, только если о них говорят по радио.
– Стеффи слышала по радио про дежа-вю?
– Не уверена.
– Подумай как следует.
– Не помню.
– А не помнишь, ты не объясняла ей, что такое дежа-вю?
Бабетта взяла ложку, зачерпнула из коробки немного йогурта и замерла, видимо, погрузившись в размышления.
– Все это уже когда-то было, – сказала она наконец.
– Что было?
– Я ела йогурт, мы сидели здесь и говорили о дежа-вю.
– Не желаю этого слышать.
– Йогурт был у меня в ложке. Все промелькнуло передо мной в одно мгновение. Все, что происходило. Натуральный йогурт из цельного молока, с низким содержанием жира.
Йогурт по-прежнему был в ложке. Я смотрел, как она подносит ее ко рту – задумчиво, пытаясь сравнить это действие с тем, что якобы запечатлелось когда-то у нее в памяти. Сидя на корточках, я поманил ее, чтобы наклонилась поближе.
– Похоже, Генрих вылезает из своей скорлупы, – прошептал я.
– А где он? Что-то его не видно.
– Видишь вон ту группу? Он в самом центре. Рассказывает людям все, что знает о токсическом явлении.
– А что он знает?
– Как выяснилось, довольно много.
– Почему же он нам ничего не рассказал? – шепотом спросила Бабетта.
– Наверно, мы ему надоели. Он считает, что в кругу семьи нет смысла быть обаятельным и остроумным. Таковы уж сыновья. Демонстрировать свои достоинства при нас – пустая трата сил.