Я угасаю, мама, угасаю,Простишь ли мой печальный птичий крик?Я и тебя, родимая, бросаю,И женщину, к чьим горестям обвык.В подножье неба ощущаю пропасть,Но вижу свет, мерцающий во мгле…Я всё земное скинул бы и сбросил,Лишь только б вы роднились на земле!
«За какие кровные коврижки…»
За какие кровные коврижки,Поддаваясь слепо на обман,Собирал я ссадины и шишкиВ свой дырявый жизненный карман?Я чурался мысли, словно рясы,А ногами в гульбище сучил,Расточал угодливые лясыИ любовь сквозь пальцы проточил.Я в сердцах, как спящую царевну,Не от моды праздной, не со злаСлавил простодырую деревню,Но моя деревня померла.Журавли
гортанно оттрубили,Разбрелись крестьяне от хулы.Голубую речку запрудили,Будто бы надели кандалы.Навалились страхи и напасти,Расплодились мыши в коробах.На руках ни козыря, ни масти,Я остался ровно на бобах.Мне осилить торную дорогуНету силы больше ни хрена.Да и то отрадно – слава богу,Со двора не выгнала жена.Но душа не спряталась в кубышке,И висит над темечком вина,Потому бесчисленные шишкиЯ ношу, как воин ордена!
Летник
Какое счастье – посеред степиУвидеть лес глухой и разномастный.Он топору с пилою неподвластный,И ты в него торжественно вступи.О, как вольготно стонут дереваИ заяц держит ушки на макушке,Да собирают ушлые старушкиСплошной сушняк с прикидкой на дрова.Затеют лоси ль громогласный гон,Витютень ли запутается в кроне,Ведун-лесник спокоен на кордоне,Он звероватый гонит самогон.К нему по старой памяти зайди —Пройдешь на крепость славную проверку,Совет получишь, как тебе жалмеркуПригреть на обмирающей груди.И, будто бы подслушав разговор,Лес зашумит тягуче и согласно,И ты бредешь обратно безопасно,Качнув кипрея ветреный вихор.Осинки впрямь мурашково знобит,Поддатый дуб скрипит, как старый сплетник.Укромный лес с прозваньем здешним — летник,Как хорошо, что он полузабыт,Что понапрасну тень не растоптал,Взаправду пахнет свежестью и летом,Что на опушке с ржавым бересклетомТебе свистит разбойный краснотал…
«Почки набухают, как соски…»
Почки набухают, как соски,От весны поспешной набухают.На сырой веранде от тоскиДачники заклятые бухают.Отмечают праздные денькиСкупо, без куражного угара,Примостив закуску на пеньки,И гитара стонет, как гагара.Шебаршит береза-дерезаНавсегда в небесном непокое.Плачет виноградная лоза,Сломанная вольною рукою.И навозом прет, как от курца,И колодцем пахнет от солений,И чернеют жутко у крыльцаКисти прошлогодние сирени.Свистнет наспех во поле сурок,Воробьи завозятся не в духе.Мужикам прощаться невдомекОт такой печальной заварухи.Все ж туман таится у рекиИ сулит податливые ночки,Коль кругом, как девичьи соски,На деревьях набухают почки.
«Как давно я не валял дурака…»
Как давно я не валял дурака,Не зловредничал, хвостом не вилял.Отлежал себе и грудь и бока,Потому что дурака не валял.Как давно я в ухажерах ходилИ любовный заводил уговор,Но стыдливо в чернецы угодил,Потому что никакой ухажер.Как давно я соловья не шукал,Сторонился красоты бытия.Не размазывал слезу по щекам,Потому что не шукал соловья.Как давно я по родне не скучалИ ступню не обжигал на стерне,Потерял понурый дом и причал,Потому что не скучал по родне.Как давно я просто жил-не тужил,Зоревать не убегал на гумно.Кровь простыла и не брызжет из жил,Потому что не тужил я давно.
«Меня врачуют от алкоголизма…»
Меня врачуют от алкоголизма,И я судьбе потворствую почти,Ведь торными тропами коммунизмаУж никогда мне с песней не пройти.Отняли все: деревни и колхозы,Косою в кровь порезали стопу,И я решил суровым и тверезымСвернуть на Божью скорбную тропу.
«Проклюнулись в саду…»
Проклюнулись в садуЦветы, как канарейки,Успели приоткрытьЩебечущие рты,Вдруг прослезился дождьИз толстопузой лейкиНа сирые терны,На свежие цветы.На все, что целикомПокорствует природе,Живет себе легкоУ неба на виду.Все козыри весныНе в карточной колоде,А в плачущем дождеИ в
мокнущем саду.Но мне невмоготуНайти себя в управеИ бодро прошагатьУ жизни в поводу,Коль я, как черствый снег,Слежавшийся в канаве,В заботливую земьКогда-нибудь уйду.В саду поставят крестУ струганой скамейкиИ станут на судьбуИ Бога уповать…И будут щебетатьЦветы, как канарейки,И дождик ворожитьИ слезы проливать…
«В моем краю березы кособоки…»
В моем краю березы кособокиИ не похожи станом на свечу,Они по-вдовьи вечно одиноки,Лишь ветер прикасается к плечу.В моей степи комолые курганыХранят в груди былинную войну.На них ночуют тучные туманы,Росою орошая старину.Течет моя речушка-невеличкаБог весть с какого сонного угла,Её врасплох осенняя синичкаЛиствой с вербы пугливо подожгла.Мой сад угрюм и в старости запущен,И соловьями напрочь отзвенел,Он будто в воду стылую опущенИ до бровей давно затравенел.Пустынна непроезжая дорога,Чулан мой пуст, не топлено жилье,Чадит пригрубок, горница убога,Но это все природное, мое.Пусть не гребу деньгу кривой лопатой,Не хлопаю удачу по плечу,Глаз не алмаз и голос мой хрипатый,Зато пою и славлю что хочу!
Лебедянь
Я давно не лил елейОт житейской зряни.Мне с лебёдушкой моейСлавно в Лебедяни.В Лебедяни храмов звон —Знай, занозит уши.В Лебедяни древний ДонПерекатом глушит.Мы в зелёный мрак и страхДуши облекаем,В лебедянских лопухахС лебедью блукаем.Люди тутошние намДружно тянут длани…Я едва не помер там —В чудной Лебедяни!
Реанимация
В продажных СМИ гогочут грации,Вояки – в звездах и крестах.Страна лежит в реанимации,Эх, порезвимся на костях!Растут грибами депутацииИ даже черт тому не рад.Страна лежит в реанимации,Жирует дошлый депутат!Москву дурачат делегации,С царем наживы в голове.Страна лежит в реанимации,В похмелье, блуде, воровстве.Нас тешат пышные новации,А на виду планеты всейСтрана лежит в реанимации,Отцы насилуют детей.Слова ушли в жестикуляции,И стал обычным черный снег.Страна лежит в реанимацииКоторый год, который век?
Куплеты Макеева
Занялась заря изрядная,То рассвет, а то закат.У меня жена нарядная,Я же с виду бомжеват.Уплыла луна корявая,Разыгрался день-денек.У меня жена кудрявая,Я же лысый, как пенек.Ах, вода весною мутная,С крыши прядает — кап-кап!У меня жена премудрая,Я ж на голову ослаб.Пусть беда комоло бычится —Не меняет жизнь расклад:У меня жена добытчица,Я транжирю невпопад.Как же, право, не печалитьсяМне болезной головой? —У меня жена начальница,Я по жизни рядовой.Но при первой же возможностиЯ замечу все равно:Мы не противоположности —Мы с ней целое одно!
«Глаз не видит, и око неймет…»
Глаз не видит, и око неймет,Разве редкие звезды заметят,Как в ночи грозовой перемётСтавят тучи на чахнущий месяц.На селе ни молвы, ни огня,Не слыхать ни зверья и ни птицы,И дрожит под рукой у меняВ палисаднике грудь молодицы.Прибежала на скорый призывПолюбить сгоряча и проститься,Всё боится грядущей грозы,А меня нипочем не боится!Я её под рябину кладуНа пахучую томную мяту,Чтоб она в поцелуйном чадуНе осталась насильно измятой…Чу!Раздался досадный шлепок —То ударила в крышу дождина,И за ставней взрыднул голубок,И вздохнула со стоном рябина.Дождь сорвался с небесной стрехи,Заручьило за воротом стыло,Дьякон-гром перечислил грехи,Но гроза милостиво омыла…Я и позже показывал пылИ в грозу не чурался объятий,Но ни разу, любя, не забылМолодицу на мокнущей мяте.