Белый Трибунал
Шрифт:
– Из тебя получился бы отличный дворецкий, сынок. Прирожденный талант. Но мне сейчас не до восковых свечей, оказавшихся не там, где следует.
– Есть еще кое-что, отец. Наши слуги распустились до предела! Знаешь, что я обнаружил в саду? Логово, сударь, настоящее логово!
– Что-что?
– За кустами жугу я наткнулся на палатку, а в ней - подушки, жаровня, обглоданные куриные кости и пара пустых бутылок. Можно не сомневаться, садовник устроил себе место для отдыха! Он отдыхает, отец! За твой счет!
– В саду валяются
– Этого нельзя так оставить. Я покажу… Ты должен увидеть собственными глазами.
Пфиссиг в нетерпении дернул отца за рукав. Квисельд пожал плечами и последовал за сыном. Они быстро прошли через просторный коридор и вышли в большой двор с фонтанами, статуями, декоративными деревьями и кустарниками.
В воздухе чувствовалось тихое дыхание весны. Из земли, проглядывали первые ростки, набухли почки на деревьях, и кое-где из них проклевывались зеленые листья. Над головой в необыкновенно голубом небе сияло солнце. Редкий день, когда от тумана остались только редкие облачка. Квисельд полной грудью дышал свежим воздухом и вдруг вспомнил, Сколько времени провел в четырех стенах. Уже больше месяца как он стал пленником собственного страха. Целая вечность. Неужели ему всю жизнь суждено так мучаться…
– Вон там, - Пфиссиг решительно зашагал по извилистой дорожке.
«Это же мой сад, - размышлял Квисельд, торопясь за сыном.
– Мой сад, а я и не вижу его, где там прогуливаться по его дорожкам. После того случая с балконом…»
Ему не хотелось об этом думать.
Его размышления была грубо прерваны. Квисельд резко обернулся, услышав басовитое рычание. Оглянулся и Пфиссиг. Перед ними, ощетинившись, стоял огромный мастифф. Пес скалил грозные клыки, его желтые глаза горели ненавистью, а короткая шерсть на спине стояла дыбом. На губах пенилась прозрачная слюна.
Взбесился?
Оба застыли на месте. Пес утробно рычал.
Сторожевым псам полагалось до заката сидеть на цепи. У сторожа был приказ! Кроме того, собака должна признавать хозяев дома.
Рычание стало громче. Пес угрожающе двинулся на собственного хозяина. Квисельд услышал, как щелкнули клыки животного. И тогда Дремпи отшатнулся и бросился бежать. За спиной он слышал частый топот лап и вопли сына, громко зовущего на помощь. Квисельд бежал по извилистой садовой тропинке, и короткий шерстяной плащ хлопал у него за плечами. Потом его резко рвануло назад - собачьи клыки вонзились в сукно. Почтенный Квисельд задергался, услышал звук рвущейся материи и снова бросился бежать, чувствуя, что погоня настигает его.
Перед Дремпи оказалось декоративное деревце викилпоя. Голые ветви низко склонялись к земле. Ухватившись за нижнюю ветку, почтенный Квисельд с несвойственным ему проворством взобрался на дерево и скорчился там, пыхтя и дрожа. Внизу заливался мастифф.
Помощь не заставила долго ждать. Появился сторож с дубинкой, ошеломленно взглянул на взбесившуюся собаку и без труда отогнал ее.
Почтенный Квисельд спустился с дерева. Испуг и ярость изливались из него пронзительной бранью. Прошло немного времени, прежде чем сторож получил возможность вставить словечко.
Воспользовавшись тем, что Квисельд переводил дыхание, несчастный сумел уведомить хозяина, что злобный мастифф, разгуливающий
Откуда взялся этот пес, он понятия не имеет.
Это открытие заставило Дремпи Квисельда мгновенно умолкнуть. В молчании он направился к дому, отмахнулся от встревоженного сына и побрел в свою комнату, где и заперся в одиночестве.
Оставшись один, он первым делом бросился к ящику стола и отыскал Железное Око. Поднес шар к глазам и замер, вглядываясь в его глубины.
Верховный судья ЛиГарвол склонялся над своими нескончаемыми бумагами.
Лицемер! Двуличный, бессовестный обманщик!
Дремпи Квисельд остервенел.
– Я тебя узнал!
– шептал он безразличному образу, скрывающемуся в шаре.
– Сколько ни притворяйся добродетельным, ты, злокозненный сукин сын, но я-то тебя вижу!
Он с сожалением отложил Железное Око и закрыл лицо руками. От давления на веки все перед ним окрасилось красным. В кровавом свете ему виделся пакет с «Золотым Листом», дрожащий в стволе нож, обвалившаяся балконная ограда, паук на подушке, неизвестно откуда взявшийся мастифф. И лицо верховного судьи.
Этому надо положить конец. Он больше не вынесет всего этого.
Почтенный Квисельд сидел совершенно неподвижно.
Этому надо положить конец.
Он сам не знал, когда именно страх и отчаяние превратились в твердую решимость. Не помнил он и того, когда начал перебирать в уме всех домашних слуг. Нужен был человек сильный, решительный, надежный, умный, храбрый, и лавное, доказавший свою преданность. Перед глазами одно Другим вставали лица, и он отвергал их одно за другим, один из них, кажется, не обладал нужными сейчас качествами. Наконец Квисельд вспомнил одного, более или менее подходящего.
Тот случай с пауком… Он не забыл, какую отвагу и решимость проявил слуга, отозвавшийся на его призыв о помощи в то ужасное утро. Помнил, как ловко тот раздавил отвратительную тварь. Как же зовут этого парня? Почтенный Квисельд глубоко задумался. Ретц? Детц? Дрететц? Нет, ДеТретц! Удивительно, как он мог хоть ненадолго упустить из памяти имя такого замечательного человека.
Квисельд немедленно вызвал ДеТретца к себе.
После короткой таинственной беседы бодрость ДеТретца сильно поуменьшилась. По-видимому, его преданность, хотя и доказанная на деле, отнюдь не была беспредельной. В самом деле, что за надоедливые расспросы? Отличный слуга, но ему явно не хватает ума понять, что его долг состоит в полном, беспрекословном повиновении.
Почтенный Квисельд вздохнул. Ему самому до преждевременной кончины благородного ландграфа в голову не приходило усомниться в приказах господина. Дремпи терпеливо разъяснил своему несовершенному слуге понятие долга, и, в конце концов, ДеТретц, кажется, более или менее проникся. По крайней мере, кивнул соломенной головой и сказал, что понимает.
Почтенному Квисельду пришлось довольствоваться малым. Лучшего взять неоткуда.
Прошло время. Квисельд не способен был измерять его в часах, днях или неделях. Он только знал, что время наконец настало.