Белый вор

Сорокин Александр Сергеевич

Прокурор Яков Андреевич съехал с семьёй от Василия Николаевича в гостиницу. Степанов с супругой оставались у полковника.

Десятый день Странник не подавал признаков жизни. Агенты, засланные в криминальную среду, и ссучившиеся пацаны, ходившие под статьями и за продление свободы сдававшие своих, подтверждали – смотрящего нигде нет. На сходке вместо Странника временно поставили Звонка – центрового авторитета.

Дела требовали возвращения Якова Андреевича в Ейск, а он не поставил точки. Прокурор же был такой человек, который привык любое

мероприятие, в служебной ли, семейной сфере если брался, доводить до конца. К Степанову он вдруг охладел, сделался сух, будучи по-прежнему вежлив.

Майор с супругой возвращались в Москву. Одним рейсом улетали с прокурором, которому предстояло двинуться дальше.

За вечерним чаем в ресторане гостиницы Яков Андреевич сказал жене, кормившей с ложечки первенца:

– Нельзя позволить, чтобы в семье оставалась даже тень подонка Странника. Высшие инстанции отставят прокурора, дядя жены который беглый убийца, да ещё вор в законе. О другом твоём дяде – майоре, я уже не думаю. Найти бы выход, чтобы спастись нам.

Племянница молчала. Она слушала. Младенец на её коленях смачно причмокивал слизывая детское питание.

– Рассудим логически. Кто знает, что Странник твой дядя? Я, ты, сам Странник и майор, не в моих и не в твоих интересах говорить, что у нас в семье вор. Не в интересах это и майора. Не в интересах Странника, если он выжил в пожаре. Братва мгновенно скинет его со смотрящего, а то и пустит под ножи за западло, что ввёл их в заблуждение. Итог таков, никто не заинтересован в раскрытии нашей тайны, но для безопасности, чем меньше людей посвящено, тем лучше… Надо на всякий пожарный быть гарантированным в молчании Степанова.

Племянница выронила ложку, испачкав младенцу грудь:

– Что значит быть гарантированным? .. Не убить ли ты дядю хочешь?

– Зачем убить? Это брата своего он выглядывал, как убить, потому и напросился инспектировать Пятнадцатую. Не получилось. Птичка улетела и ещё с кипичем. Ни за что погибли Хозяин, Опер, инструкторша и так далее… Существуют другие методы, чтоб заставить человека молчать, когда он болтать соберётся.

– С чего же он соберётся, Яков?

– Поссорится с нами, вот и соберётся. Вперёд надо глядеть.

– Он не поссорится. Раньше же не ссорился.

– Жизнь длинная. У меня рыло в пушку, по мэрской выборной кампании и вообще по жизни. Наш трёхэтажный дом на берегу моря не на прокурорскую зарплату построен. Под меня начнут копать – майора уговорят или подкупят. Родственные связи моментально забудутся. Забылись же в случае со Странником. А я хочу жить в уверенности.

– Надеюсь, ты ничего не предполагаешь?.. Дядя всегда ласков был ко мне.

– Ни копейки тебе не дал, когда ты в институте училась… Мы его отправим посидеть в места не столь отдалённые.

– Ты с ума сошёл, Яков!

– Мы сделаем это для нашего ребёнка, - со значением сказал прокурор и погладил младенца по гладкой липкой головке. Гришенька накуксился.
– Ментовские зоны комфортные.

– За что же ты дядю посадишь?

– Был бы человек, статья найдётся, - цинично заметил прокурор. – Во время операции по задержанию в поезде особо опасного преступника, твой дядя,

застрелил человека.

– Парикмахершу?.. Но она же была проституткой!

– Гладова Ольга Ивановна в последние полгода жила гражданской женой Странника. Насколько известно, гражданскому мужу своему она не изменяла. Так что вела вполне порядочный образ жизни. В прошлом она занималась проституцией, что не умоляет значения её убийства. На момент смерти она была матерью-одиночкой.

– Дядя не специально застрелили её!

– Есть свидетели, пассажиры поезда… Я нашёл их, Они подтверждают: майор намеренно стрелял ей в спину. Он сделал сына Гладовой сиротой.

Младенец захныкал. Племянница прижала Гришеньку к груди.

13

ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ

В отношении группы захвата, действовавшей в поезде «Комсомольск- Владивосток» , было возбуждено служебное расследование. Степанов не знал, чья недружественная рука направляла сотрудников собственной безопасности. Супругу свою он отпустил в Москву к детям. Прокурор с племянницей тоже давно улетели в Ейск. Степанова же сняли с самолёта, прямо в аэропорту взяли подписку о невыезде. По мере того, как разворачивались события, из гостиницы препроводили в СИЗО.

По иронии судьбы он оказался в той же камере, где некогда прятался о Странника. Степанову вменили превышение служебных полномочий, убийство по неосторожности Парикмахерши, точнее - Гладовой Ольги Ивановны. Учитывая выслугу лет, некоторые поощрения и медали, хорошую характеристику дали в качестве первой судимости – два года.

По мнению матери Парикмахерши, усилившей любовь к покойной дочери, тем более, что сбережений она не оставила, а внука растить надо, срок майору дали очень маленький. Бабка угрожала аппеляцией, но не обладала не связями ни средствами , ни энергией. Мешала водка. Для Степанова срок означал конец службы.

Его везли в «столыпине» под покачивание вагона бывший майор смотрел в зарешеченное окно. Если встать на носки, можно было увидеть край сосен. Надавливая на глаз, Степанов корректировал ослабленное зрение. Тогда среди веток различались пушистые белки, помахивающие хвостами. Раздувая бока, они порхали со ствола на ствол. Степанов горько завидовал им, зная, что у животных ослаблено чувства родства.

На спецзону для осуждённых бывших милиционеров под Кемерово, везли ещё трёх человек. Из Уссурийска, Находки, Владивостока. За продажу наркотиков, взятки с китайцев за транзит «левого» товара через границу, «крышевание» рынка подержанных японских автомобилей.

Ребята разговорились дорогой. Все трои считали себя невинно осуждёнными и подставленными. Все ненавидели власть, которой до ареста служили. Бывший капитан средних лет из Уссурийска выдвигался в лидеры малой компании. Он убеждал случайных попутчиков держаться на зоне вместе. Говорил, что на мусорской зоне также «опускают» , есть там и свои паханы.

Степанов прислушивался к разговорам краем уха. Пока его не коснулось, он в друзья никому не лез. Апатия овладела им.