Белый ворон Одина
Шрифт:
— Мы пробовали посылать мужчин на болото, — ответил он. — В первый раз погибли шестеро. Мы снова попытались… и потеряли еще четверых. Все эти люди были смелыми мужчинами и добрыми кузнецами. Больше мы никого не посылали. Нам нужны люди, чтобы ковать мечи и обрабатывать землю… и сражаться с другими врагами. Не только с этими. Поэтому мы ограничились тем, что выстроили укрепления вокруг деревни. И каждый год отправляли челобитные в Киев с просьбой о помощи. Но никто так и не пришел.
— Твои укрепления никуда не годятся, старик, — сказал я. — Если они продолжают приходить и красть ваших женщин.
— Против
Я обвел взглядом лица его домочадцев и понял, что продолжения ждать бесполезно. Старик и так сказал больше, чем позволяли время и место. Тишина затягивалась, и единственным звуком, нарушившим ее, был треск полена в печи. Оно внезапно вспыхнуло и осветило всех зловещим багровым светом.
— Итак… Я правильно тебя понял, старый лис? — прорычал Сигурд. — Если мы пойдем на болото и избавим вас от этой угрозы, то вы поделитесь с нами съестными припасами?
Ковач кивнул в ответ, и это почему-то рассердило воеводу.
— Вот подвешу тебя сейчас за большие пальцы, — пригрозил он, — и ты живо все выложишь.
— А еще можно подвесить кого-нибудь из твоей родни, — вмешался Добрыня. — Ты этого хочешь? Я могу послать за матерью твоей внучки.
Ковач заморгал своими прозрачными глазами, но ничего не сказал. Он сидел, свесив голову на грудь, и горестно молчал. В конце концов, он был маленьким человеком и привык безмолвно встречать все беды и печали. Но на его веку случилось уже столько этих самых бед, что они его закалили и отбили привычку пугаться. Я думаю, этот человек был не менее бесстрашным, чем наш Финн.
Мы с Добрыней обменялись понимающими взглядами. Кроме всего прочего, мы не имели права мучить и угнетать поселян. Это была привилегия Ярополка, поскольку здешние земли и люди принадлежали ему. Если сейчас мы дадим волю гневу, это может сильно не понравиться киевскому князю. А ссориться с Киевом мы не хотели.
В конце концов Добрыня подавил вздох и сказал, обращаясь ко мне:
— Всего-навсего небольшая прогулка по замерзшему болоту…
— Да пусть он подавится! — прорычал Финн, когда я вернулся в амбар и обо всем поведал побратимам. — Что за хрень такая этот самый во-дья-ной…или как там его?
— Водяной, — поправил Воронья Кость. — Это такой драуг,который живет в воде. По слухам, они крадут молодых девушек и превращают их в русалок — так местные жители называют духов болота, которые несут змеиные яйца. Чаще всего они выглядят, как прекрасные бледнолицые девы с длинными зелеными волосами. Волосы их всегда должны быть мокрыми, иначе русалкаумрет. Поэтому они носят
Мальчик умолк, заметив наши пристальные взгляды.
— Что? — спросил он. — Я просто слышал истории.
— Вот и держи их при себе, — раздраженно рыкнул Финн. — У этого старика, верно, от холода в голове помутилось. Неужто кто-нибудь всерьез верит подобным сказкам?
— Он не один такой, — спокойно возразила Торгунна. — Не могут же все быть сумасшедшими. Я видела хозяев этого дома — мужа и жену, — они до сих пор оплакивают свою пропавшую дочь.
Речь шла о дочери старого Ковача. Несчастная женщина стояла, помешивая деревянной ложкой в чане с прошлогодним пивом — подобным образом она пыталась вдохнуть новую жизнь в прокисший напиток. А попутно рассказывала нам, утирая слезы, печальную историю исчезновения своей дочери. По ее словам, однажды ночью она увидела в доме какую-то тень, а затем услышала приглушенные крики. Вот так все и случилось… Я смотрел на ее круглое крестьянское лицо — щеки изрезаны преждевременными морщинами, карие глаза обведены темными кругами. Женщина выглядела такой несчастной, что я не решился еще больше расстраивать ее угрозами Сигурда и Добрыни. Вряд ли известие о том, что ее собираются подвесить за большие пальцы, сильно обрадует женщину. Несчастная и так убита горем и напугана сверх всякой меры.
Я пытался потолковать с ее мужем, но тот оказался на редкость неразговорчивым. Он немногое добавил к рассказу своей жены. Только сообщил, что пытался убить чудовище ручной косой, но не слишком в том преуспел. У мужчины было широкое плоское лицо — настолько испещренное морщинами, что больше смахивало на дубовую кору, нежели на человеческую кожу. Сходство со старым дубом еще больше усиливалось благодаря скулам и носу, которые выступали подобием чернильных орешков на больном дереве. Концы его длинных седых кос были неровными — словно их не подрезали, а обжигали огнем.
Странно… Мужчина этот не походил на труса, да и на слабака тоже. Судя по развитой мускулатуре, он привык к тяжелой работе. И тем не менее он позволил, чтобы у него увели дочь — четырнадцатилетнюю красавицу с пшеничными волосами. Именно так выглядела сгинувшая девушка, если судить по рассказам убитой горем матери и других односельчан.
— Чешуйчатый, словно куриная нога… — бубнил мужчина, но глаза его почему-то бегали.
Это была не единственная история про чудищ с болота, которую нам довелось выслушать. У одних водяные умыкнули дочерей, у других увели скотину со двора. И вроде люди искренне горевали о своих потерях… но меня не покидало впечатление, что в их историях присутствует некая недоговоренность. Нечто странное и непонятное — подобно лютефиску [3] на праздничном столе.
3
Лютефиск — традиционное скандинавское рыбное блюдо, приготавливаемое обычно из трески; в силу особенностей приготовления имеет весьма специфические вкус и запах.