Белый ворон Одина
Шрифт:
А затем наступил вечер. Мы сидели в полутемной горнице, по стенам которой плясали причудливые тени. Со всех сторон доносились негромкие разговоры и довольный смех людей с полными желудками и теплыми ногами. Я вдыхал дымный воздух, насыщенный запахами эля и немытых человеческих тел, и лениво наблюдал за маленькой девочкой с огромным бельмом на глазу, которая играла с пришлыми гостями в игру под названием «лиса и цыплята». Девчушка проявляла немалое умение. Во всяком случае, она раз за разом обыгрывала взрослых мужчин, чем вызывала взрывы восторженного смеха.
Мы с Финном, Квасиром и еще несколькими
Надо ли говорить, что все мы были не в восторге от этой затеи. Никому из нас не улыбалось сражаться с чешуйчатыми созданиями, которые способны бесшумно пройти по огромному болоту с его непроходимыми топями, пересечь реку и остатки защитных укреплений, взять то, что им понравилось, и безнаказанно уйти от любой погони. Я вообще не понимал, как можно бесшумнопередвигаться с брыкающейся женщиной или блеющей козой на загривке.
Мы так ни до чего и не договорились. К концу вечера, когда языки наши уже изрядно заплетались, сами мы остались на той же точке, с которой начали. А именно: как ни крути, а придется идти на болото. Хотя бы для того, чтоб увидеть все собственными глазами.
— Наверняка обнаружим там шайку обычных разбойников, — заявил Квасир. — Какие-нибудь оборванцы, которые бедствуют в степи и вынуждены воровать у местных жителей.
— Ну, знаешь ли… Невидимые разбойники нужны мне еще меньше, чем болотные духи, — возразил я, и побратимы вынуждены были согласиться.
Мы еще раз обсудили, насколько можно верить рассказам поселян. Итог подвел Рыжий Ньяль, который поднялся с места и со вздохом сказал:
— Ну, что ж, выбора у нас нет. Придется это сделать. Только надо быть осторожными и не спешить. Как говаривала моя бабка, солнышко движется потихоньку, но за день успевает весь мир обойти.
— Я бы предпочел, чтоб твоя бабка вместо меня отправилась на болото, — проворчал Финн, и на том обсуждение закончилось.
На следующее утро мы определились с составом участников. Было решено, что Сигурд возьмет с собой десяток своих дружинников в полном боевом облачении, а также двух проводников — Морута и Абрахама. Наше Обетное Братство выставило троих — Финна, Квасира, ну и меня, ярла Орма, конечно. Иона Асанес тоже хотел пойти, но мы справедливо рассудили, что, поскольку воин из него неважнецкий (по его собственному признанию), то и на болоте ему делать нечего.
— Но ведь Олав-то идет! — обиделся Иона.
— Олав идет, потому что так решил его дядя, — ответил я. — И здесь нашего мнения не спрашивали.
С этим доводом Асанес вынужден был согласиться, хотя настроение его не улучшилось. Тем более что маленький поганец Воронья Кость тут же начал поддразнивать его, утверждая, будто Иона рвется на болото, дабы заслужить личную благодарность князя Владимира. Юный грек покраснел до ушей и поспешил ретироваться.
К большому неудовольствию Финна, ехать нам предстояло на лошадях. Он ненавидел ездить верхом, и тут уж ничего нельзя было поделать. Я мог сколько угодно улыбаться ему с высоты седла и демонстрировать все удобства данного способа передвижения. Финн все равно хмурился и с сомнением поглядывал на свою лошадку.
Торгунна вышла проводить Квасира.
— Береги себя, — сказала она, поплотнее запахивая на нем плащ. — Здесь в сумке лежат лепешки, сыр и остатки мяса. Ах да, и бурдюк с элем я тебе заготовила. Вы,
— Уймись, женщина, — отмахнулся Квасир. — Не поднимай шум из-за пустяков.
Легче было сказать, чем сделать. Мы все изрядно нервничали, хоть и старались не показывать виду. Финн наконец-то взгромоздился на лошадь и теперь сидел чернее тучи. Было видно, что ему страсть как хочется с кем-нибудь поругаться. А может, и подраться. Он бросил хмурый взгляд на Олава и злобно проворчал:
— Твоего дурацкого пса мы с собой не потащим!
Воронья Кость молча кивнул в ответ. Мы уже обсудили это с ним и договорились, что псина останется дома. Пес сидел на привязи и жалобно скулил вслед веренице всадников, покидавшей деревню. Мы выехали из главных ворот и направились вдоль поблескивавшей подо льдом реки. Краем глаза я успел заметить бледные лица поселян, маячившие в окошках некоторых домов. Кроме того, нас провожала деревенская дворняжка, которая гоняла по двору трупик замерзшей птицы.
Очень скоро мы отыскали брод и переправились через занесенную снегом реку. Еще несколько минут, и мы очутились посреди болота. Сейчас оно представляло собой сплошную ледяную пустошь, усеянную травянистыми кочками. Деревня осталась позади, наш путь пролегал к темневшему на горизонте каменистому холму.
Я от души порадовался, что болото промерзло до основания. Наверное, во время оттепели это страшное место — с трясинами и бездонными «окнами». Непроходимое, как сказал Воронья Кость, если не знать тайных тропок. И добавил, что эти болотные твари, водяные, их наверняка знают.
— Разбойники, — поправил Квасир, протирая слезящиеся глаза.
Мы все, как дети, цеплялись за эту надежду — думать о болотных мертвяках никому не хотелось. И без того было жутковато.
Солнце красным пятном висело над горизонтом. Наши тени — длинные, изломанные — казались злобными сверхъестественными существами, крадущимися по нашим следам. Что же касается скалы, к которой мы ехали, то с каждой милей она выглядела все более темной и зловещей. Уж не знаю, что в ней такого было, но только от одного вида этой каменной громады у нас кровь в жилах стыла. Голые деревья на ее склонах издали смахивали на черные когти какого-то чудовища. Возможно, летом все выглядело поприятнее. Зеленая трава и кустарник сглаживали очертания скалы, делали ее более округлой. Возможно… Сейчас же темневшая вдалеке скала наводила на мысли о Йормунганде. Казалось, будто Мировой Змей свернулся кольцом за кромкой земли, выставив наружу одну-единственную чешуйку своего хвоста.
— Да уж, настоящее разбойничье гнездо, — пробурчал ехавший рядом Квасир.
Он жевал на ходу горбушку и сплевывал на землю крупинки отрубей.
Вскоре до наших ушей донесся странный звук. Так звучал бы колокол, если бы он был сделан из воды. Я почувствовал, как приподнялись и зашевелились волоски у меня на руках. Наверное, мои спутники ощутили то же самое, потому что вид у всех сделался встревоженный, руки непроизвольно потянулись к оружию. Теперь мы ехали очень медленно, настороженно вглядываясь в редкие корявые деревья. Финн и вовсе спешился, ибо не имел привычки сражаться верхом. Ну вот не любит человек лошадей, и все тут! За этот день он столько жаловался мне на отбитые ягодицы, что теперь я знал о Финновой заднице больше, чем его собственные штаны.