Белый ворон
Шрифт:
– Конечно, Оленька. Садись, выпей коньяка, успокойся немного.
Мне ничем не хотелось помогать этой абсолютно безразличной для меня женщине, но пацана с фотографии я никогда не смогу вычеркнуть из своей памяти – слишком ему обязан. Зато Ольге этой, полузнакомой… Хоть слово бы какое-то сказала… Да нет. У нее тоже все осталось в прошлом. Поросло травой забвения, чертополохом прожитого.
– Оленька, что же от меня требуется? Операция ребенку за границей или пришла трахнуться по старой памяти?
– Почти не изменился, – коротко выдохнула Оля. – Такой же
– Прости, пожалуйста. Однако, согласись… Впрочем, неважно… Так что привело тебя ко мне через столько лет? Наверняка, беда. Жила бы припеваючи, на кой дьявол я тебе бы сдался…
Тогда, помню, я не любил, когда она плакала. Сейчас мне это тоже не нравится.
– Извини, – рывком поднялась из кресла Оля. – Я ошиблась дверью.
Возле этой самой двери я успел ее остановить, обнял за плечи и бережно усадил на диван.
– Знаешь, Оля, я несколько раздражительным с возрастом стал, особенно когда не высыпаюсь…
– Значит все у тебя, как тогда? – отказалась от попытки захлопнуть за собой дверь моя бывшая единственная любовь.
– Как тогда, – подтвердил я. – Но сейчас не это важно. Что стряслось, Оля?
– Юру арестовали.
– А это кто?
– Мой муж.
– За что взяли?
– Ни за что, – предельно ясно ответила Оля и снова заплакала.
Понятно. Даже если ее благоверный оставил отпечатки пальцев на ста трупах, Оля, как, впрочем, многие другие, уверена – убивать, грабить, красть может кто угодно, только не близкий человек.
– Тебе нужен адвокат?
– Ему нужен. Я пыталась, но… Я ведь домохозяйка…
– Понятно. Я дам денег на адвоката.
– Да ничего тебе непонятно. Думала, ты хоть немного изменился. Деньги у меня есть.
– Ладно, ты хоть скажи: его задержали или арестовали?
– А какая разница? – непонимающе посмотрела на меня Оля.
Я прикурил сигарету и перевел разговор из теоретической правовой плоскости в нужное направление:
– Так за что захомутали твоего инженера?
– Он уже пять лет не работает по специальности…
– Торгует, значит?
– Откуда знаешь?
– Из жизни. Если он несколько лет не инженерит, а деньги у тебя имеются, значит разбойничает или торгует. За пусть даже потенциального бандита ты бы никогда не вышла. Это я по своему опыту сужу… Рассказывай.
– У него фирма, производственно-коммерческая. “Олли” назвал, в мою честь. Американизировал, безусловно, но ты знаешь, сейчас все так поступают… Да, что я говорю?
– Успокойся. Фирма, как я понимаю, коммерсует, что касается производства, то, кроме денег, она изготавливает собственные прайсы на ксероксе. Чем торгуете?
– Компьютеры, оргтехника, канцтовары…
– … – телевизоры, магнитофоны, – продолжил я. – Нет, Оля. О такой фирме впервые слышу… Ты скажи, что конкретно от меня требуется?
– Нужно освободить Юру! – решительно выдохнула она.
Хорошо сказано. Тем более, что она даже не знает, какое здание нам предстоит штурмовать – изолятор временного содержания или тюрьму. Какие проблемы, дорогая? Сейчас свистну свое войско, изготовлю таран и пойду
– У тебя же есть связи, – утвердительно продолжила она. – У тебя уже тогда они были. Что тебе стоит нам помочь…
Действительно, ничего. Уже полегчало: изготавливать таран из столетнего дуба не требуется. Куда проще снять телефонную трубку и кому-то позвонить. Алло, Василий Гордеевич, как ты себя чувствуешь? Что ты говоришь? Ай-я-яй. Да, геморрой – это не шутки. Знаешь, приложи укроп к заднице и Юру заодно освободи из узилища…
Если серьезно, я могу позвонить многим людям. И мэру, и губернатору, и даже некоторым воронам из моего высокого сообщества. Могу и Вершигоре звякнуть. Он, наверное, уже моего ответа заждался. В самом деле, что стоит начальнику Управления по борьбе с организованной преступностью этого Юру согнать с теплого местечка на нарах и сослать в кресло директора фирмы “Олли”? На первый взгляд, ничего, особенно если я приму его предложение. За такое Вершигора не то что Олькиного благоверного, дюжину рецидивистов тюремного крова лишит. Но это только на первый взгляд.
Кроме Вершигоры, могу звякнуть и прокурору. А главное сказать ему предельно откровенно, не солгав ни на йоту: “Ты благодаря кому прокурором стал? Мэру? И губернатору? Вот и неправильно! На меня молись. Если бы я не застрелил твоего предшественника, ты бы до сих пор у него в заместителях гнил. Это благодаря мне все наоборот – он, в натуре, гниет, а ты стоишь на страже закона. Так что свободу Юре в виде благодарности – и никаких гвоздей. По крайней мере, в крышке твоего гроба”.
– Понимаешь, Оля, – мягко рассуждаю вслух. – Есть такое понятие – машина. Она в действии, если кто-то попадает в ее шестеренки, мгновенно маховик не остановишь. Ты автомобиль водишь?
– Да.
Значит, не так уж плохо крутится Юрик, если его домохозяйка механизирована не только кухонными комбайнами.
– Так вот, Оленька. Ты ведь не можешь с ходу перейти с четвертой скорости на заднюю. Нужно сперва остановить автомобиль и лишь затем… Впрочем, если тебе уж так взбредет в голову, ты вполне сумеешь даже на скорости перейти на нейтралку и врубить заднюю. Сама, может, выживешь, а двигателю точно кранты… Оля, эта машина – не автомобиль. Она на самоуничтожение не запрограммирована. Давай поступим так. Я договорюсь с очень опытным адвокатом, если нужно, подключусь сам… Другого пути просто нет.
– Что ты говоришь? Ты хоть понимаешь, где он? Юра в тюрьме, в одном месте со всякими сволочами… Понятно. Ее Юрик, в полубелом воротничке бабки варивший, хороший. Кто по другим статьям срока ждет, ясное дело, гады-паразиты. Жаль менты Олиной точки зрения не разделяют, не содержат Юрика в таких условиях, как царские палачи моего дедушку по кличке Ленин.
– Рябов приедет через десять минут, – напомнила о своем существовании Марина чуть измененным селектором голосом.
– Спасибо, – искренне благодарю ее. – Оленька, извини, но у меня очень важная встреча. Оставь, пожалуйста, свой телефон, адрес. Ты правильно сделала, что пришла…