Белый ворон
Шрифт:
– Сабина! – гаркнул я фельдфебельским тоном, не решившись выйти из кабинета.
Правильно, микрофончик в брюках меня сейчас волнует меньше всего. Мой дом – моя крепость; подслушать, о чем в ней говорят, невозможно. Какой-нибудь автомобиль, торчащий неподалеку, без внимания охраны не останется. А случись невероятное, так этот четырехколесный усилитель и ему подобные хитрости меня волнуют не больше, чем телевизионное сообщение о том, сколько центнеров с га намолотили в колхозе “Красный путь к капитализму”. Пусть даже спутник задействуют –
– Сабина, ты подохла? – заорал я еще громче, приступив к зарядке.
Как же, жди такой радости. Выходить из кабинета после разминки не улыбается, Педрило персидское сейчас опаснее любого “жучка”, паскуда комнатная.
Насекомых при моей развеселой жизни, в отличие от этого домашнего скота, я давным-давно перестал опасаться. В конторе есть несколько телефонов с автономным питанием, но и по ним серьезные переговоры не ведутся. Учитывая мою основную деятельность, для подобных целей существуют сотовые телефоны с числовой передачей сигнала, подключенные к глобальной системе мобильной связи. Если набрать номер телефона, то в другой стране звонок кодируется индивидуально, разговор автоматически шифруется и превращается в такую гремучую смесь звуков, что любой слухач поедет мозгами, пытаясь разобраться в этой какофонии.
Однако существуют средства связи понадежнее, потому как заграница при большом желании свое любопытство удовлетворить может. Приборчик у их спецслужб имеется стоимостью в триста тысяч долларов. Наши бойцы хорошо видимого фронта о таком могут только мечтать.
Я не решился лишний раз напрягать голосовые связки, вытащил из ящика письменного стола небольшой пакетик и осторожно приоткрыл дверь. Совсем немного, так, чтобы Педрило не исхитрился просочиться в кабинет, сея вокруг себя всевозможные разрушения. Раз кота нет на люстре, значит он точно в засаде, решил я, выбросил пакетик за двери и тут же убедился, как редко ошибаюсь в своих предположениях.
Педрило налетел на пакет с валериановым корнем, словно руководитель службы социальной защиты на гуманитарную помощь. Пользуясь тем, что кот сосредоточенно драл бумагу, я прошмыгнул мимо него вниз по лестнице с такой скоростью, будто перед этой пробежкой использовал допинг под названием “скипидар”.
Благоверную я нашел в комнате сына. Взглянув на свою семью, тут же вспомнил одно из самых выдающихся полотен, вошедших в золотой фонд мировой живописи – “И.В. Сталин у постели больного Горького”.
Пусть Сабина со своей маниакальной подозрительностью иногда напоминает вождя-психопата, однако Гарик меньше всего был похож на классика пролетарской литературы, светившегося от радости в полулетальном состоянии при виде отца всех племен и народов. Мой сынок лежал непривычно тихо, позеленевший, словно та сказочная царевна со стрелой в зубах, уставившись в потолок взглядом пенсионера, приговоренного к высшей мере социальной защиты.
– Да, – печально качаю головой, – антиалкогольная кампания,
– Ты и сейчас без своих штучек не можешь, – взвизгнула Сабина. – Не видишь, что с ребенком?
– Дорогая, дай ему опохмелиться, и все будет в порядке, – успокаиваю супругу.
Сабина сверкнула глазами, однако я тут же доказал: хозяин в нашем доме пусть даже Педрило, но только не она.
– Кто напоил ребенка, дорогая? – с деланной злостью шепчу, надвигаясь на кровать болящего. – Это же ты ему на свадьбе шампанское наливала… Обычаи она вспомнила, шафера выискала.
Жена тут же поостыла, зато Гарик продемонстрировал, что он еще находится на этом свете:
– Иди в жопу! – внятно поведал мне умирающий сынок.
– Знаешь, Гарик, – не обращаю внимания на такое доброе пожелание, – я и так в ней всю жизнь сижу.
– Что ты хочешь этим сказать? – воспрянула духом жена.
– То, что ты подумала, – отрезал я. – Свари кофе!
– Яд туда всыпь, – проявил кулинарные познания сынок.
– Это почему? – весьма деланно удивляюсь, и малолетний алкоголик радостно замечает:
– А тебя дуст не возьмет…
Я молча достал из кармана никелированный “Вальтер” и небрежно покрутил его в руках.
– Давай сюда, – уже своим наглым голосом, а не тоном претендента на повышенное внимание гробокопателей заявил Гарик, и я окончательно понял, отчего он устраивает бенефис для одной зрительницы.
Представляю, сколько незапланированных подарков выбьет он из Сабины, пользуясь ее неосторожным отношением к шампанскому.
– Кофе свари, – невыразительно смотрю на супругу, и Сабина оставляет меня наедине с наследником.
Я бросил никелированную хлопушку на постель; Гарик молниеносным движением подхватил ее и тут же отбросил в сторону.
– Не нужен он мне, – заметил сынок, мгновенно доказывая, что, кроме мамаши, намерен выдоить и отца:
– Ты мне автомат обещал!
– За те бабки, которые ты содрал с Вергилиса, – уточняю в ответ.
Раздумавший умирать Гарик чуть порозовел, вскочил с постели и вытащил из бокового кармана своего пиджака пачку долларов. Иди знай, во что мне могут обойтись эти двести баксов, которые Гарик выбил из Вергилиса, после чего на свадьбе Константина появилась первая “скорая”.
– Давай сюда! – решительно говорю наследнику.
– Бабки против товара! – отрезал Гарик.
– Мне нужна стопроцентная предоплата.
– Поищи дурных в другом месте, – ухмыльнулся сынок. – Пятьдесят процентов – и то не дам. Десять, не больше. Облезешь.
– Сегодня предоплата минимум тридцать процентов.
– Ага, тридцать. Сам говорил: никто ничего не покупает, почти все под эту… Ну как ее? В общем, когда продадут, тогда деньги отдают.
– Под реализацию?
– Ну да.
– Так ты что, автомат перепродавать собираешься?