Бенефис мартовской кошки
Шрифт:
Я прошла на кухню. Черри стареет и становится отвратительно сердитой. Сейчас Хучику мало не покажется, но вмешиваться в их отношения я не стану, не съест же она его!
Выпив кофе, я включила стиральную машину. В небогатой квартире Тины это была единственная бытовая техника: новенькая автоматическая «Канди».
Ни тостера, ни ростера, ни сокодавки, ни СВЧ-печки, а уж тем более электрической открывалки для консервных банок или ножеточки тут не имелось и в помине.
В первый же день моего появления в квартире Тина торжественно протянула небольшую книжечку:
– Вот,
«Прачка» равномерно загудела, я пошла в свою комнату, обнаружила, что Черри по-прежнему злится на Хуча, и приказала:
– Хватит, иди, спи себе спокойно!
Пуделиха, продолжая ворчать, отправилась в большую комнату, но тут, на ее несчастье, из-под стола выскочила Роза фон Лапидус Грей. Собачка увидела, что я легла на софу, и поторопилась занять сладкое местечко возле моего лица.
Произошло столкновение. Черри взвыла и попыталась тяпнуть Розу. Та в отличие от меланхоличного Хучика не осталась в долгу и принялась яростно налетать на пуделиху, явно желая цапнуть ту за длинные свисающие уши. Банди, решив принять участие в игре, залаял.
– Прекратите, – велела я, – никакого покоя.
Троица замолчала, зато ожил Снап:
– Гав.
– Перестань.
– Гав, гав.
Дзынь, дзынь – раздалось из прихожей.
Ротвейлер укоризненно глянул на меня, словно говоря: «Лаял, лаял, а ты даже не встала».
Смирившись с тем, что спокойно подумать не получится, я распахнула дверь, ожидая увидеть Машку, и чуть не вскрикнула. На лестнице стоял молодой парень, круглощекий и пухлогубый, одетый в милицейскую форму.
Я отступила в глубь прихожей. Ну и дурака я сваляла! Сегодня же суббота, и сразу после школы Манюня поедет в Ветеринарную академию. Жизнь в Ложкино сделала меня беспечной. Наш дом находится на охраняемой территории, и я открываю дверь, не глядя в видеофон.
– Вам кого? – пролепетала я.
– Валентину Яковлевну Нефедову, – суровым голосом заявил паренек.
По виду ему едва-едва исполнилось четырнадцать. Круглое безусое личико, торчащие, словно ручки у кастрюли, уши и страшно серьезная мина.
– А вы кто?
– Участковый, – отрезал юноша, потом помолчал и добавил: – Новый, Андрей Иванович, прежний ваш, на пенсию ушел.
В голове мигом созрело решение.
– Валентина Нефедова – это я.
– Паспорт покажите!
Не приглашая его в прихожую, я сбегала на кухню, вытащила из ящичка красную книжечку и сунула ребенку в форме под нос.
– Смотрите.
– Это вы?
– Конечно.
– Чегой-то фото не похоже, тут светленькая такая и молодая…
– Волосы я покрасила, а насчет возраста… Вы хотите меня обидеть? Снимок и впрямь сделан давно, но ведь и паспорт мне выдали не вчера. Собственно говоря, в чем дело?
– Зайти можно?
– У вас есть ордер?
– Нет.
– Тогда стойте, где стоите, – осмелела я, – и быстро объясните, по какой причине не даете человеку отдохнуть в его законный выходной.
– Жалоба на вас поступила от соседей.
– Да? И какая?
– Жильцов у себя поселили без прописки, с собаками, бегают по двору,
– Кто? Жильцы? Глупей ничего не придумали? В квартире есть туалет!
– Нет, – оскорбился мент, – псы справляют естественные надобности.
– У меня нет жильцов, родственники в гости приезжают, но они москвичи, и после одиннадцати никто не шумит.
– Собаки…
– Ходят на пустырь!
– Положено на площадку выводить, есть специально оборудованное место.
– И где оно?
– Между гаражами.
– Извините, не поняла.
– От метро влево, – принялся растолковывать страж порядка.
Поняв, что мне предлагается уходить со стаей за пять километров, я возмутилась.
– И как, по-вашему, я объясню животным, что нужно терпеть до этой площадки?
– Это не мое дело, – пожал плечами участковый. – Собаки портят экологию, они загрязняют город!
– С ума сойти! У метро сейчас сидит коллектив бомжей, грязных, вшивых и, скорей всего, туберкулезных. Они, по-твоему, лучше моих чистых и привитых животных?
Мент начал переминаться с ноги на ногу.
– А машины? – неслась я дальше. – Давай запретим ими пользоваться, вот от них-то самая грязь!
– Автомобиль полезная штука, – заявил дурачок, – а собака укусить может!
Я прищурилась.
– Машина запросто тебя задавит! Кстати, ножом элементарно можно зарезать, веревкой удавить, вилкой заколоть, а спичкой поджечь… Давай пользоваться всеми этими предметами в специально отведенных местах. Надо хлеб порезать, бегом в ножевую, требуется вилка – скачи в вилочную, за веревкой в веревочную, правда, неясно, как жить, ну да это ерунда.
– Издеваетесь, да? – протянул мальчонка. – Я-то чем виноватый? Мое дело сигнал проверить и отреагировать. Сам понимаю, что ерунда, видно, что вы женщина положительная, только мне за смешную зарплату всякой дрянью приходится заниматься!
Он перевел дух и добавил:
– А собаки у вас не злые, хоть и страхолюдские. Мне вон та больше всех нравится, кучерявенькая.
И он наклонился, чтобы потрепать Черри по голове.
К сожалению, собаки, как и люди, с возрастом не делаются моложе. Годам к десяти на друзей человека набрасываются болячки. Наша пуделиха обзавелась целым букетом заболеваний, по счастью, нетяжелых, но довольно неприятных. Ее замучил артрит, началась катаракта, и иногда ни с того ни с сего бьет кашель. Когда, примерно полгода тому назад, мы заметили, что Черри как-то странно ходит, всеми лапами в разные стороны, то не на шутку перепугались и вызвали Дениса. Наш ветеринар тут же прописал ноотропил, и теперь каждый вечер у нас начинается представление под названием «Дай пуделю лекарство». Став больной, Черрепета не растеряла сообразительности, ей не нравится глотать желатиновые капсулы, поэтому она при виде домашних с красно-белой коробочкой в руках предпочитает исчезнуть. Для меня остается загадкой, каким образом полуслепая собака видит, что я держу упаковку ноотропила? Но факт остается фактом, пуделица исчезает, как дым, едва в моих руках оказывается капсула. Впрочем, если Черри все же поймать, она изо всех сил стискивает зубы и изображает из себя партизанку на допросе.