Берег динозавров [Империум. Берег динозавров. Всемирный пройдоха]
Шрифт:
— Послушайте, Дзок, — я схватил его за руку, — Я не лгал! Попытайтесь вбить это в свою твердолобую голову! Меня не интересует, что там показали ваши приборы. Империум существует, поймите это!
— Но наши приборы не могут лгать, сапиенс! — холодно произнес агент. — Вам было бы лучше признать свою ошибку и попросить снисхождения.
— Что? Снисхождения? — я не очень весело рассмеялся, — От добрейшего советника Сфонджила; вы очень много мните о своей счастливой философии родства, но когда дело касается практической политики — вы столь же безжалостны, как и все обезьяноподобные.
— О смерти речи не было, — скривился Дзок. — Переселение
— Не о своей жизни я толкую, Дзок! Три миллиарда человек живут в том мире, который, как вы утверждаете — не существует! Неожиданная атака хегрунов будет резней.
— Ваш рассказ лишен смысла. Такой линии как Империум, о котором вы говорите с таким пылом, не существует!
— Ваши приборы нуждаются в проверке, да, да! Еще сорок часов назад этот мир существовал!
Внезапно двери зала открылись. Вышел молодой австралопитек и подозвал Дзока. Агент встревоженно взглянул на меня и пошел вперед. Двое вооруженных часовых встали по обе стороны от меня.
— Что они решили? — спросил я, кивнув в сторону зала. Никто мне не ответил. Прошла минута, вторая, третья…
Потом двери снова открылись и вышел Дзок. Позади него стояли двое членов Совета.
— Решение принято, Байард, — сдавленно произнес Дзок. — Сейчас вас проводят в помещение, где вы и проведете эту ночь. А завтра…
Сфонджил выступил вперед из-за его спины. — Вы что колеблетесь в выполнении своего долга, агент? — завопил он. — Скажите этому существу, что все его интриги оказались напрасны! Совет проголосовал за переселение!
Этого я и ожидал. Я отступил назад, почувствовал в своей руке пистолет — и тут-то длинная рука Дзока нанесла словно топором удар по предплечью. Пистолет упал на пол. Я попытался выхватить оружие у ближайшего часового, но как только я дотронулся до него, стальные наручники защелкнулись на моих запястьях. У моего лица возникла рука с шерстью на тыльной стороне и раздавила какую-то ампулу. Острый запах ударил мне в ноздри. Я закашлялся и попытался не дышать, но ноги мои стали ватными и я тяжело опустился на пол. Я лежал на полу и Дзок склонился надо мной, что-то говоря.
— …сожалею… не моя вина, старина…
Я сделал огромное усилие, шевельнул языком и выдавил одно слово — «Правда!»
Кто-то оттолкнул Дзока в сторону. Близко поставленные желтые глаза смотрели на меня.
Послышались голоса:
— …глубокая мнемоника…
— …заканчивайте работу…
— …слово чести офицера…
— …англик есть англик…
А потом я начал падать, легкий как воздушный шарик, видя как все вокруг меня начинает плыть, кружиться, мелькать и меркнуть. Потом все исчезло.
Глава VI
Я долго наблюдал за игрой света на воздушных гардинах открытого окна, прежде чем задумался о том, кому они принадлежат. Воспоминания с трудом приходили мне на ум, как когда-то выученный урок, но потом основательно подзабытый. Похоже, что во время одной моей деликатной Миссии в Луизиану у меня произошел нервный срыв — подробности этой миссии я никак не мог вспомнить — и теперь я отдыхал в пансионе добрейшей миссис Роджерс, в Харроу.
Я сел, чувствуя легкое головокружение, которое напомнило мне о недавнем времени, когда я провел почти неделю в засаде, выполняя одно довольно-таки трудное разведывательное задание в… в…? На мгновение в моей памяти возникло полу-воспоминание о каком-то городе, о каких-то людях, будто
Но тут же все исчезло. Я покачал головой и снова лег. Я нахожусь здесь для того, чтобы отдохнуть, а потом, имея свою пенсию (в моей голове возникла неожиданная картина — довольно отчетливая картина моей чековой книжки с 10 000 золотых наполеондоров на счету Лондонского кредитного банка) — я мог бы осесть где-нибудь и спокойно заняться садоводством, как я всегда мечтал.
Но в этой картине казалось чего-то недоставало, но думать сейчас об этом было слишком трудно. Я начал осматривать комнату. Она была маленькой, заполненной солнцем и ярко окрашенной мебелью, с коврами на полу и покрывалом на кровати, изображающим сцену охоты. Дверь была узкая, из темного дерева, с блестящей латунной ручкой. Ручка повернулась и в комнату вошла женщина с седыми волосами, щечками, похожими на яблочки, в маленьком смешном чепце из кружев и в разноцветной юбке, подметавшей пол.
Увидев меня, она от неожиданности вздрогнула и так засияла, словно я сказал, что она испекла пирог точно как моя мама.
— Мистер, Байард! Вы проснулись??!! — голос у нее был писклявый и говорила она с акцентом, который я не смог сразу определить.
— И, наверное, голодны? Вы, наверное, не прочь съесть сейчас тарелочку супа, да, сэр? И потом немного пудинга, а?
— Хороший бифштекс под грибным соусом звучит лучше, — сказал я. — И еще… — я хотел было спросить у нее, кто она такая, по потом внезапно вспомнил — ведь это добрейшая миссис Роджер, конечно, же!
— …я хотел бы выпить стакан вина, если можно, — закончил я и снова лег.
— Конечно, конечно, сэр, — засуетилась она, но сначала горячую ванну. Это будет замечательно, мистер Байард. Я сейчас позову Хильду…
В это мгновение в моей голове все затуманилось. Еще через какое-то время я стал слышать шум женских голосов. Меня касались чьи-то руки. Я сделал усилие и открыл глаза. Надо мной склонилась симпатичная девушка, сжимая в руке куртку пижамы. Позади нее пожилая женщина руководила двумя мужчинами, переносившими что-то тяжелое за пределы моего зрения. Девушка выпрямилась и я успел заметить тонкую талию, приятно округленную грудь и руку, свежее лицо, обрамленное ровно подстриженными волосами медового цвета. Мужчины окончили свою работу и ушли, а вместе с ними и пожилая женщина. Девушка задержалась еще на мгновение, затем последовала за ними, оставив открытой дверь. Я приподнялся на одном локте и увидел небольшую ванну, наполовину наполненную водой. Она стояла посредине овального коврика, а на табуретке рядом лежало махровое полотенце и кусочек белого мыла. Все это выглядело довольно заманчиво. Я сел, опустил ноги с постели, несколько раз глубоко вздохнул, чтобы отогнать головокружение, потом натянул пижаму и, пошатываясь, сел.
— О, вам еще нельзя вставать, сэр! — глубокий контральто голос раздался из дверного проема. Медовые волосы были уже откинуты со лба, открывая прекрасные черты лица. Я подхватил свои брюки, чуть не упал и тяжело сел на кровать. Девушка подошла ко мне и взяла меня за руку.
— Ганвор и я очень волнуемся за вас, сэр. Доктор сказал, что вы очень больны, но когда вы вчера проспали целый день…
Я не следил за тем, что она говорила. Одно дело — проснуться в незнакомой комнате и с трудом сориентироваться, и совсем другое — осознать, что ты — среди совершенно незнакомых тебе людей и кроме того абсолютно не помнишь, как ты сюда попал…