Берег и море
Шрифт:
— Я так не разговариваю, — отвечаю, накидывая полотенце на плечи. — И повторюсь: какого чёрта?
— Меня поселили в соседний номер, — Крюк и не собирается отойти в сторону и пропустить меня. Мне приходится прижаться к нему вплотную, чтобы выйти из ванной комнаты. — Услышал крик, подумал, что кто-то веселится, и решил присоединиться.
— Ха-ха, очень смешно, — я дёргаю плечами. — Бери свои вещи и выматывайся отсюда.
Этот тип начинает меня раздражать. Особенно ухмылка на его губах, вечно кривоватая и горделивая.
— Даже никакого поцелуя за спасение?
Я
– — Два раза повторять не собираюсь, — замечаю я.
Крюк подхватывает плащ, осматривает его на следы обугливания и морщит нос, когда замечает небольшое пятно на внутренней стороне.
— Никогда не видел смысла в спасении женщин — в большинстве случаев, они те ещё неблагодарные св …
— Эй! — я делаю выпад в сторону Крюка и толкаю его кулаком в плечо. — За языком следи.
— О Господи, — Крюк закатывает глаза. — Копия своей мамаши. — Я снова заношу руку для нового толчка, и он тут же добавляет: — Ладно, ладно. Желание миледи — закон.
Крюк вешает плащ на руку и, подмигнув, выходит из комнаты. Однако, дверь закрыть я не успеваю: он суёт ногу в дверной проём.
— Чего тебе ещё? — спрашиваю я. Хочется придавить ему ступню и посмотреть, как он выкрутится в этот раз — тут металлическим протезом уж точно не отделаешься.
— Забыл представиться — Джонс. Киллиан Джонс.
— Я думала, ты Капитан Крюк.
— И он тоже.
Я выгибаю бровь.
— Не много ли имён и чести для простого пирата?
Крюк надувает губы.
— Я не так прост, как ты думаешь.
— Мне всё равно.
Крюк, то есть Киллиан (что, к слову, хотя бы звучит не так по-идиотски) клонит голову вбок. Его взгляд скользит по моему лицу и телу, и я поправляю полотенце так, чтобы оно прикрывало не только плечи, но и грудь.
— Ты, Лу без всяких там «иза», я так понимаю, тоже тот ещё сундук с загадками.
— Ну да, и если ты сейчас же не уйдёшь, я тебе своей крышкой оставшиеся пальцы придавлю, — прыскаю я.
Киллиан ухмыляется. Его губы опять растягиваются по кривой, один уголок чуть выше правого, отчего взгляд приобретает коварный прищур.
— Ауч, — произносит он и убирает ногу с дверного проёма.
Я с грохотом захлопываю дверь прямо перед его носом, прежде, чем Киллиан сам разворачивается и уходит. Слышу его недовольное бурчание и заборные ругательства, затем приглушённые шаги и хлопок двери. Стягиваю с себя мокрую одежду, насухо вытираюсь полотенцем и переодеваюсь в единственную запасную ночную рубашку: шёлковую, совсем как халат. Ложусь в кровать в надежде уснуть, но провалиться в сон мне так и не удаётся. Как только я закрываю глаза, комнату наполняет еле различимый треск, как если бы из крана в ванной монотонно и методично капала вода. На таком звуке нельзя концентрировать внимание, а иначе потом от него никак не избавиться. И я совершаю эту ошибку, когда, хмурясь, прислушиваюсь к тишине.
Звук нельзя описать словами. Мне кажется, я слышала его раньше, но не могу вспомнить, когда и где именно. В старой жизни? В том мире, где жила до Сторибрука? Возможно.
Чем бы
Такой приглушённый, но отчётливо звучащий, этот звук заставляет меня мысленно взвыть, когда часы на прикроватной тумбочке показывают семь утра — пора вставать. А я так и не смогла урвать хотя бы полчаса сна.
В кафе «У бабушки» я спускаюсь ровно за двадцать минут до открытия. Помогаю Руби и миссис Лукас протереть столы, расставить перечницы, солонки и салфетницы, ставлю вариться свежий кофе, а сама допиваю остатки вчерашнего, чтобы перестать клевать носом. Сразу отмечаю все изменения в отношении людей ко мне: миссис Лукас смотрит с опаской, Руби — с жалостью, пришедший за своим беконом Лерой вообще сторонится, как огня, а Мэри Маргарет и Дэвид, взявшие кофе с собой, слишком часто оборачиваются на меня через плечо — и всё из-за вчерашней новости.
Если раньше я чувствовала себя чужой в Сторибруке, то теперь мне тут просто нет места.
— Ты как, нормально? — спрашивает Руби.
Я пожимаю плечами.
— Ну да, как обычно.
Девушка поджимает губы.
— Лу, ты уже минуты три размешиваешь соль вместо сахара в своём кофе.
Я опускаю взгляд на кружку. Прекрасно! Теперь все будут думать, что я ещё и сумасшедшая.
— Просто не выспалась, — отмахиваюсь я и иду выливать кофе в раковину. — У меня в номере что-то сломано: может, кран гудит, или половицы отходят, не знаю. Но какой-то надоедливый звук всю ночь не давал спать.
— Я попрошу Билли проверить, — кивает Руби. Она пробивает Белль кофе и вафли с собой, а та, в свою очередь, с любопытством поглядывает на меня.
— Ну что такое? — я пытаюсь сдержаться, но это удаётся мне с трудом. — Почему ты на меня так смотришь?
Белль мягко улыбается.
— Прости … Мистер Голд мне всё рассказал по поводу тебя и Реждины. И я только сейчас замечаю, как всё очевидно: вы невероятно похожи!
— Да уж, сомнительная удача, — бурчу я в ответ. На Белль злиться невозможно — у неё лицо очень уж доброе. Это как кричать на котёнка или щенка. — А самое смешное, я всю жизнь хотела посмотреть в глаза той, которая отказалась от меня, чтобы задать один единственный вопрос: почему? Но сейчас, когда моя биологическая мать живёт буквально на той же улице, я понимаю, что не хочу узнать правду.
— Это нормально, — Белль протягивает руку и сжимает моё предплечье. — Ты столько всего пережила из-за неё, и то, что ты её сторонишься — нормальная реакция.
— Ты не представляешь, сколько всего … — шепчу я и практически собираюсь выложить ей всё как на духу, когда осознаю, что кроме нас совершенно никто не разговаривает.
Оборачиваюсь и сразу же нахожу глазами причину молчания всех присутствующих. Реджина. Женщина замерла, едва перешагнув порог кафе. Она одна, без Коры или Генри, и, кажется, пришла ко мне.