улица Гертруды К. Маркса в просторечии Карлушатропка коммуникация она же тоннель в оврагеиз-под курятника «Пилсетпроекта»в обход церкви в тени победителя змея через улицу Ленинапока булыжник дробится в газах выхлопах сдвигах фаз нету большедюжих мостильщиков владевших секретомкак выложить арочный свод на двух водостокахулица с зеленой калиткой в стене но вот не могу найтис которой дворами за сквозняком пойдешь и выйдешь к соседуеще дальше к вокзалу на берег Двины еще дальшеулица чью сердцевину дырявят трамваи как легкоес заезжим двором для извозчиков но об этом послегде на углу улицы Авоту видел вытекший мозг человекагрузовик же промчался мимо не тормозя (а можетмне так показалосьгде во дни мальчишеских игр смеялись лавки как бабочкиторговля
в подвалах березовые кругляши и торф-брикетыбельевой каток погромыхивал артели спартак прометейулица чьи створы как губы а красные зенки башмачниковтаращились на покрытые каплями пота жирныетуши швей булочниц и сок из бочек капустыпо улице Курбада улице Админюа Ирбе спрошенный чего ходит босыми ногамиобычно сплевывал «чтоб уши не мерзли»)теперь упирается в хрящ железной дорогипоезда не стучат но странно свистят по-птичьии лишь подозрительно склизким туннелем можнопопасть на улицу Даугавпилс
«Один резерват в центре города все-таки сохранился...»
один резерват в центре города все-таки сохранился
там цветы и гречиха растут и пчелы сбирают взяток
там вздымают ковали молот и храму ворота куют с чугунными
листьями колокол
и юнгфрау Эрнестине золотое колечко
один резерват в центре города неизвестно как сохранился
там Смильгис театр играет там подручные катят бочонки с рынка
там органы ревут в тени древес там в песке купаются воробьи
и дурацкая башня шарится на месяц с крылечка
один резерват в центре города пока еще сохранился
там разбить палаточный лагерь там запрячь рысаков в кареты
править в Вентспилс Ауце Лиепаю через неделю вернуться
и с волком-гонцом восточным царям отправить сердечко
Улица Александра Чака
IКогда твердеет мгла селитрой,глаза домов янтарно-четки.Их крышам снится сон нехитрый,когда твердеет мгла селитройи мужики несут пол-литраво двор, где сгрудились пролетки.Когда твердеет мгла селитрой,глаза домов – янтарь на четки.II…и вывески, красивейшие и разнообразнейшие вывески,повествующие обо всем, что здесь не продается:лаковые лодочки, салями, перстни с брильянтами, водка,газеты, что врут, и попугаи, что, возможно, правдивы,любовь к апельсинам, лимонам, грейпфрутами три апельсина безо всякой любви,мороженое,зеркала фантазии,цветочные сны,и того всплеска от соприкосновения в полете с прозрачными крыльями,и того дерева, вышедшего постоять в лунном свете,непроизнесенного слова, несочиненных стихов —ты тоже не купишь.
«Искал улицу Розена самую узкую в Риге...»
искал улицу Розена самую узкую в Ригеее подвалы затопленные засыпанные хочу облазить при светефонаря как расстаться с утопией о государстве соединенныхбаров подземной сети где неделю позволено будетбез просыпу глушить с детьми подземельяискал улицу Девственниц самую короткую в Ригесо стороны Малой (что характерно) Монетной улицыглухую улицу Девственниц с выходом через милициюгиды не знают о ней одна пожилая дамочка даже обиделасьпутеводителей нет и планов а сержант так и не понял лишьруку четко к фуражке решил приложитьна Барахольной улице споткнулся о старый чайник паянный восемьраз ветерана Парижской выставки жестяных изделий попалк кроту за подкладку спасибо спаслида на Амбарной улице инструменты из цеха каменщиковплющили меня мордой об стену я вспомнил ту песенкуо распродаже инвентаря в связи с наступлением войни кариатиды корчились рядом и лилии отцвелиоазис этого города археологический парадизгде на городище ливском РозенFдомовладелецсам себе кажется Руозеном круглее звучитно сержант так и не понял лишь руку четко к фуражкерешил приложить молдаванин или азербайджанецон знает только «Алиготе» и «Саперави» и «Агдам»
«После очередной театральной премьеры...»
после очередной театральной премьерыаплодисментов цветов вина и елеямы оказались в подвальчике мастерскойнасквозь пропитанной казеиновым клеембыло чем полакомиться взглядуиконы вперемежку с ню и порномодели на шпильках разносили кофеподрагивая ресницами и покачивая бедрамимы рассуждали о том как заработать деньгина некоей улице восстановить церковкупосасывая разбавленное импортным тоникоммолочко от бешеной коровкиодна из икон уставясь на насвыражала
неодобрение очень бурнопрохожие деловито сплевывали в водостокв порядке очереди минуя урныдух святой оказался крепоки мастер выплескивал скипидар в окномы каждую каплю пили за предковв тот раз нам не было больше дано
Пять семь
«Я вернулся в свой город исхудавший как гончий пес...»
я вернулся в свой город исхудавший как гончий песчто пропал и вновь объявился принюхиваясь к родному столбуадреса полустертые перемигиваются как лампочки над тем перекресткоми с усищами монстра нажравшийся электричества везет меня трамвайбуспо местам где счастливы были где каждая вещь считает владельцаминас однихгде до сих пор скрип в парадном как гамма как додекафонический джазбудто в состоянии невесомости выплывает из дымкичерепичная крыша или лепной карнизи я ощущаю их как слова «тогда» и «сейчас»словно мода капризны так же изменчивы все с той же тягой к властив кровифиолетовые сирени тигриные полосы облачное оперенье драконаи раскраска домов веселей год от года и напоминает бисквиттак что взял бы и надкусил хоть один да я уж не тот сластенамне хлеб-соли достаточно как при коммуне а пью я водуоднако законы еще не отменены и гульфик на шее не всем по вкусуточь-в-точь как в тот раз по Парижу брожу с Бедекером 1912 годабез су в кармане в Латинском квартале живу собирая мусорздесь не легче но все-таки Рига обволакивает мантией нежнокогда дождь моросит прикалывает к груди золотую булавочку ибонужно чтобы сменилась мода и чтобы прошло время прежде чемсине-стальные молча зайдут за мной и вспыхнет словечко «выбыл»
«Если давно не случалось в Курземе быть...»
если давно не случалось в Курземе бытьв переулках Задвинья поймай перекличку шарманщиковводопад на улице Ивандес и звон у речного устьяедва лишь клин журавлей под тем же угломпроспиртованный воздух нюхни за Брамбергес над бывшею монополькойи чтоб пожарные на каланче у Шампетра дудели и били в бубнына площади Рысаков мотор закряхтел закашлялпо улице Апузес откуда автобус бывало на Руцаву к озеру Папескогда с плантаций тюльпанов восстанет Ева словно из чрева материпокажет точно стрелка часов где стопроцентного видземцаОяра Вациетиса встретитьв имении Кандавской улочки метит рак широкой клешней золотую рыбкупатримониальный округ Риги платит налогиза то что давно не случалось в Курземе бытьда кто же мешает
Почти дневник. 1989
26.01
по рельсам мчит дрезина среди рифм и ритмнепростно дважды преломляясь между тучпо закоулкам и промоинам горитдрезина как последний лучс которым баню истопить и покурить ольхойи травы освятить и упросить чердаки сердце сердце прятать глубокоедва заплещет грусть пусть будет такторит дрезина путь и можно петьздесь где-то зона караваны у ручьяи птица бьется пойманная в сетьеще ничья
25.01
кризис одоленвпереди круизогни маяков обещают призпо морю носятся как пиратыофицеры лекари адвокатывырвемся из удушливой эрывослед крысам и осьминогамих интеллект в недоступных сферахдолжен вести по иным дорогамгде можно все на что нет запретатам где глаза даны чтобы видетьтак где уши даны чтобы слышатьгде мы не мерзнем совсем раздеты
22.01
и голубь посланный им через шесть недель путиназад к ковчегу возвращается покорногонца пока он бездною летитскупая совесть иудеев кормитдадим же вестнику отборного зернапусть облако воронье дышит жаромне многих испугают временаобжалованию не подлежащей карыно голубь посланный им через шесть недель путиназад к ковчегу возвращается покорнои никого не может здесь найтикак опоздавший почтальон в измятой форме