Берега мечты. Том II
Шрифт:
– Неда, какое наследство? Какое имущество? – мамины губы мелко тряслись, и насколько я знала, это свидетельствовало о том, что еще пара секунд, и она разрыдается в голос, – что ты говоришь? От алкоголя у тебя помутился рассудок, тебе нужно лечь в клинику… Я знала, что тебя нельзя отпускать одну…
–Хватит надо мной причитать! – ударила кулаком по матрацу я, – да, всё это звучит не очень правдоподобно, но скоро я предоставлю тебе доказательства. Ты мне не поверишь, но все утренние выпуски британских газет вышли сегодня с моим портретом на первой полосе. Скорее всего, в интернете об этом тоже пишут, иначе, откуда бы Ален узнал. Я должна была всё рассказать тебе раньше, но у меня банально не хватило духу.
–Михаил Олегович, через которого мы оформляли вам с Аленом путевку в Пуэрто-Рико, говорил мне, что ты собираешься выйти замуж, -еле слышно вымолвила мама, – но я сочла это за шутку. Помнишь, я еще сказала тебе, чтобы ты не совершала опрометчивых поступков и не уподоблялась Каре в ее распутстве?
–Да, мама, да! – подтвердила я, – но я сделала это не из мести, а потому что полюбила этого замечательного человека. Я до сих пор не могу смириться с его смертью, он был мне невероятно дорог, но я представить не могла, что он укажет меня в завещании.
–Неда, если всё это не белая горячка, то я не понимаю одного, почему вы расстались? – впала в прострацию мама, – такого не бывает, по-моему, ты все-таки бредишь!
–Ты спрашиваешь, почему мы расстались, если так сильно любили друг-друга? – чувствуя, как болезненно сжимается мое сердце, повторила я, – потому между нами пролегала разница в тридцать лет, потому что он умирал от рака легких и боялся стать для меня обузой, но самое главное, я позволила ему уйти из-за того, что не нашла в себе смелости его удержать. Только когда он умер, я узнала, что моим мужем был Родрик Джеймс Сеймур, 19-й граф Олдридж, при жизни владевший состоянием в несколько миллиардов фунтов стерлингов и принадлежавших к одной из самых знатных аристократический семей Великобритании. Чтобы у тебя отпали все вопросы, хочу сразу сказать – я передала наследство Рода под управление трастового фонда, так что хотя я и зовусь теперь вдовствующей графиней Олдридж, миллиардершей я не являюсь. И раз уж мы наконец разговариваем начистоту, скажу тебе кое-что еще. Я пока не планирую возвращаться в столицу. Прости мам, но после всего, что со мной случилось, мне нужно побыть одной. Я какое-то время поживу в Пуэрто-Рико, а дальше посмотрю по обстановке. И я пришлю тебе деньги на погашение кредита за свадьбу, передай половину сумму родителям Алена, я не хочу, чтобы на нас висели какие-либо обязательства перед ними. Пожалуйста, позвони мне, когда папа придет вечером с работы, я хочу лично ему всё рассказать.
LXXXVI
Предоставив миссис Торнтон обещанный отгул для свидания с ливерпульскими родственниками, я частным бортом Олдриджей на другой день вылетела в Лондон, тем самым избежав утомительной необходимости деликатно отказывать превеликому множеству желающих нанести мне визит вежливости. Я оставила родовое имение на попечение Финка и армии слуг во главе с глубоко расстроенной моим отъездом миссис Девенпорт, клятвенно заверила обитателей Олдридж-Холла в исключительной стабильности будущего финансирования их заработной платы и напоследок нашла время тепло проститься с каждым в отдельности. Бен отвез меня в аэропорт Честера, и совсем скоро я уже спускалась по трапу в столице Соединенного Королевства, чтобы передать свой чемодан по обыкновению неразговорчивому Роберту и с комфортом разместиться на заднем сиденье «Роллс-Ройса». По дороге в Кенсингтон я осторожно наблюдала за водителем, и возможно, мне это всего лишь показалось, но в его взгляде больше не было той холодной презрительности, скрытой под маской учтивого обращения, которая так раздражала меня на протяжение всего пребывания в Лондоне. Похоже, Роберт тоже читал вчерашние газеты, и когда мой вызывающий явные сомнения статус подтвердили авторитетные британские издания, наконец-то признал во мне заслуживающую соответствующего отношения хозяйку. Принимая во внимание, что я изначально не собиралась ничего никому доказывать, меня по идее абсолютно не должно было заботить изменившееся поведение Роберта, но с другой стороны, мне доставляли определенное удовлетворение итоговые результаты пройденного мною пути от бесправной иностранки, выступающей постоянным объектом желчных насмешек, до пользующейся всеобщим уважением графини Олдридж. Меня слабо волновало мнение окружающих, но я искренне надеялась, что своими решительными действиями смогла остановить самозабвенное полоскание имени Родрика не только на страницах желтой прессы, но и в гостиных аристократических семейств. Он был, как никто, достоин светлой памяти, и я сделала всё от себя зависящее для того, чтобы его мятущаяся душа обрела вечный покой, хотя и не питала особых иллюзий на счет ослепленного яростью Дарена и внимающей советам герцога Рагли Кейт. Однако, в душе я все же верила, что дети Родрика не опустятся до уровня Эзри Грант, которую они так страстно ненавидели за алчность и беспринципность, и здравый смысл неминуемо возобладает над обидой.
Удивительно, но публичное выступление перед гостями Олдридж-Холла далось мне гораздо проще, чем разговор с родителями. Может быть, причина крылась в том, что в первом случае я защищалась, а во втором – оправдывалась. Меня терзали угрызения совести за намеренный обман самых близких людей, я чувствовала себя виноватой за намеченные планы надолго покинуть родные пенаты и мучилась опасениями, что скоро до отца с мамой доберутся вездесущие журналисты. Я не дождалась от родителей понимания, они были потрясены, шокированы и напуганы. Мама продолжала подозревать меня в пьянстве, отец вообще находился
Таким образом дома (а я почему-то бессознательно называла Кенсингтонский особняк домом, как, впрочем, и Олдридж-Холл, хотя совсем недавно мне ничего подобного на ум и прийти не могло) я только переоделась, уложила волосы и в угоду настрадавшемуся от нерегулярного питания желудку принудительно впихнула в себя ланч, на бегу выпила чашку крепкого чая, а затем сразу же попросила не успевшего расслабиться Роберта готовить машину для поездки в Темпл. В отсутствие миссис Торнтон домом командовала Дороти, проводившая меня разочарованным взглядом после того, как я отказалась слушать ее подробный доклад о происходивших без меня событиях, который она, судя по всему специально репетировала в надежде произвести на молодую хозяйку положительное впечатление. Служебное рвение девушки я, конечно, оценила, но слушать, какое количество соли и перца мистер Бенсон израсходовал за минувшую неделю, у меня сейчас не было ни малейшего желания. Дабы окончательно не расстраивать беднягу, я отложила доклад на вечер, но интуиция подсказывала мне, что если я и дальше буду так же стремительно гнать лошадей, вечером я моментально усну, как только доберусь до первой попавшейся горизонтальной поверхности.
В юридическом квартале Темпл царила ни с чем не сравнимая атмосфера далеких веков, но не того жуткого периода повального мракобесия, когда безжалостные инквизиторы сжигали на кострах как подозреваемых в колдовстве женщин, так и покусившихся на незыблемость священных догм ученых, а скорее здесь все было пронизано торжеством развивающейся семимильными шагами науки, и под сводами старинных зданий незримо витали духи великих гуманитариев, сотни лет назад избравших это уникальное место своим пристанищем. Зубчатый парапет и массивные, выступающие ребра сохранившейся от упраздненного монастыря тамплиеров церкви придавали сосредоточившему в себе лучших лондонских юристов району особый колорит, невольно символизируя преемственность прошлого и настоящего в английской правовой системе.
В приемной адвокатской конторы «Уитмор & Нэш» меня встретила всё та же секретарша, но на этот раз ее проблемы с кожей не бросались в лицо настолько сильно. Видимо, Нэнси вплотную занялась непримиримой борьбой с проявлениями акне, и я не могла не отметить ее успехов на этом нелегком поприще, однако, так и не нашла тактичного способа сделать девушке комплимент и при этом не задеть ее за живое. Перед тем, как скрыться в кабинете Джона Уитмора, я на минутку заглянула к старательно корпевшему над кипой бумаг Стивену Нэшу и перебросилась с ним парой слов. Мне было стыдно, что рыжеволосому солиситору не досталось приглашения на званый ужин в Олдридж-Холле, и я сочла своим долгом извиниться, но Стив лишь беззаботно рассмеялся в ответ.
–Мистер Уитмор сказал, что я еще не дорос до подобных мероприятий, – сквозь смех поведал он, по всем признакам, ничуть не смущаясь от только что сделанного признания, – зато мне есть, к чему стремиться! Как говорит мистер Уитмор, станешь известным барристером, и тебя моментально засыплют приглашениями на всякие приемы, потому что от судебных тяжб никто не застрахован, а чем больше у человека денег, тем сильнее он нуждается в опытном адвокате. Я слышал, вы уезжаете… Есть шанс, что вы когда-нибудь вернетесь в Англию?
–Всё возможно, Стив, – неуверенно кивнула я, – но я пока точно ничего не знаю. В сущности, я потому и уезжаю, чтобы спокойно поразмыслить о своей дальнейшей жизни. Надеюсь, к моему возращению, вы уже будете блистать в лондонских судах и постепенно затмите славу своего отца.
–А я надеюсь, что вам еще долгое время не понадобятся услуги адвоката, – в свою очередь пожелал юный Нэш, – пусть у вас всё сложится, Рода, вы многое вынесли за последнюю неделю, и заслужили отдых под пальмами.