Берегиня
Шрифт:
– Куда пошмандовали, бычьё! На Тузы, крышака уроните, не блудовать по-фуцански! – заорал Клок и переливчато выматерился на своих. Пристяжные разом выскочили на лестницу и ещё три этажа пронеслись без препятствий. Раскатистый гром наверно совсем перепугал Скиперских. Вплоть до шестнадцатого захватчикам никто не мешал, но выше повалили навстречу серьёзно настроенные на разборки загоны. Маленький отряд Клока налетел на шальную пальбу из самопалов и арбалетов, но хуже всего, что и снизу их начали поджимать подкрепления Скипера, так что ни на Тузы не подняться, ни к бензовозу сбежать.
Арбалетные стрелы летели
– Вжарь по ним, Динка, давай! – подталкивали зажатые с двух сторон пристяжные. Но выдержит ли комбинезон град выстрелов из самопалов и ливень арбалетных стрел? Перуница работала плохо, заряд в поясной батарее кончался, на лестнице всё прибывало раненых и снизу вот-вот подожмёт Скипер. У кого-то из пристяжных торчит из тела стрела, кому-то пробили свинцовым шариком грудь, кого-то Чёртовыми Слезами облили, и он с воплями стягивает и срывает с себя дымящуюся одежду. Один Клок весело скалится.
– Ну чё, защемили нас, бикса! Чё те щас жопа шепчет?
– Банковать… – буркнула Ксюша и без предупреждения вырвалась под пули и стрелы. Перуница ни разу не подводила, сколько бы не толкали её наперёд! Вокруг затрещали мелкие молнии, мерцали короткие вспышки, и ни одна пуля, и ни одна стрела не ранила Ксюшу. Глаза не успевали следить за метками целей, так быстро Перуница фиксировала угрозы. Хлестанул гром! За ним новая и новая вспышка! Перуница ударила по загонщикам, да с такой силой, что расшвыряла их с лестницы вместе с завалами.
Сзади, сквозь сизую дымку и тлеющие тела, её нагнали Клок и его пристяжные. На нижних этажах загонов никто больше не слышал. Перепугались? Ясное дело, свет и гром разнеслись по всей Вышке, а где свет и гром, там и Серебряна! После разряда Каланча как будто затаила дыхание. Взлётные брали этаж за этажом. Каждый Скипер, кто встречался им до тридцать шестого, бежал и от среза, и от Серебряны, как от взорвавшейся ложной грибницы. Ксюшу так и подначивало бежать за ними, бежать впереди остальных, она одна сможет захватить Каланчу, если надо! Но индикатор батареи почти на нуле. Отвлечёшься, забудешься и никто тебе уже не поможет!
На тридцать шестом этаже – крепкая дверь, серьёзная и стальная, перекрывает вход дальше наверх, и, конечно, закрытая. Ксюша стопорнулась перед этой простой и примитивной преградой, как перед злейшим врагом: ещё и выкрашена, гадина, в серый цвет! Здесь ни молнии, ни напор не помогут. Зато пристяжные не растерялись. Закопчённые, перераненные, они лыбились и подшучивали над тем, что за дверью – Блудуар, Гарем, и, в общем, ни что иное, как женский этаж. По указке Клока они мигом достали бутылки с Чёртовыми Слезами и обильно полили замок и петли. Металл зашипел и запенился. Даже сквозь фильтры Ксюша почуяла едкую землистую вонь. Минута-две-три, и дверь сама вывалилась наружу. Вход на женский этаж был открыт, и ломти ринулись внутрь, как звери на Посвист.
Словно другой небоскрёб. Колонны и стены в Гареме размалёваны цветными мелками: птицы, цветы и детские рисунки зубастых
Чадь с ними. Когда Кольцевые захватят Тузы, прятаться Птахам будет негде и незачем.
– Ай, сладкой житухой запахло! – щербато осклабился Клок, и все пристяжные до самого конца коридоров озирались, и заглядывали в комнаты, выискивая глазами хоть одну Пташку. В конце этажа наверх уводила новая лестница, но и на следующем ярусе блудуара пустынно. Лишь какой-то пёстрый завал из мебели и матрасов перекрыл путь…
Дым и гром – из-за баррикады пальнули! Треск самопалов и свист арбалетных стрел окатили ломтей. Будь оружие Скиперских поточнее, всех бы пристяжных уложили на входе. Пара ярких разрядов мигнула и оборвалась. Ксюшу будто ткнули ломом под грудь. Она шмякнулась на пол, вблизи зазвенела не прошибшая комбинезон стрела. Мимо с надсадным криком наскочили на баррикаду бойцы Раскаянья. В них полетели бутылки с Чёртовыми Слезами, сухо защёлкало оружие из старовременья, но Кольцевые врезались в хлам, сцепились с такими же матёрыми пристяжными со Скиперской Каланчи, и не дали им перезарядиться.
Ксюша силилась вздохнуть. В диком замесе пристяжные кромсали друг друга гвоздатыми махачами, резали литниками, втыкали в бока и спины заточки и арматуру, ломали друг другу колени и руки, и люто душили за глотки. Ксюша бестолково сучила ногами по полу, пока наконец не отползла на коленях к ближайшей колонне.
Ноль! Страшный ноль на индикаторе! Среди месива, брани, побоища, она осталась совершенно без всякой защиты, будто голая в одном из своих кошмаров! Любой мог ей навредить! И конечно же навредит, как только узнает, что у неё больше нет Перуницы!
Ксюша высунулась из-за колонны. Скиперские коломесились с Кольцевыми вокруг здоровенного бугая, кто успел отмордасить четырёх Взлётных. Рыжим бесом Клок заскочил к нему на загривок и ткнул шилом в шею.
– Я щас тебя на красный галстук возьму, сучка! – завизжал крышак. В груди обмерло, Ксюша спряталась за колонной, охватила колени и задрожала как на морозе.
– Я больше не буду! Простите! Я больше никогда-никогда не буду, только простите меня! – лепетала она и всхлипывала под шлемом. Гортанные вопли, мат, крики и выстрелы заглушило её бормотание – динамики отключились. Без звука и индикаторов треснутый шлем превратился в бесполезную скорлупу вокруг её головы.
Что с ней буд… что с ней будет, ког… когда бандиты узнают!
– Нормас всё, бикса? – прошил насквозь её голос Клока. Ксюша вскинула голову. С рыжей шубы густо капала кровь, губы Клока и щетинистый подбородок тоже залиты алым, словно он вгрызся в кого-то во время драки, на скуле припухший синяк, в кулаке задубелое шило, на морде остекленел жёлтый оскал. Это он, что, на неё скалится?.. Нет, он ведь не видит её лица. В зеркальном шлеме Клок видит только своё лицо и себе скалится, своему взбитому виду! Пока Клок не узнает – не узнает никто… Соберись, Ксюша! Вставай, хватит скулить! А иначе…