Берегиня
Шрифт:
«Зачем я тебя отпустила...» – безмолвно каялась Ксюша. – «Трусиха, трусиха, трусиха... Надо было позвать тебя в дом, приковать прямо здесь, у кровати, и никто бы никогда не узнал о нас, никогда не нашёл; пропадёшь, и всё – мало ли пропадают в городе? Вирка твой, конечно, искал бы, но про дом мы ему не рассказывали, пусть катится на своей машине хоть за горы, хоть в Пекло к Бабе-Яге».
Ксюша встала с постели, вытянула ошейник за цепь, и потрогала обод – ну надо же: ошейник очень удобный, изнутри смягчён кожей – чтобы горло не натиралось. Ксюша надела его, но не защёлкнула, а только расправила из-под обода тёмные волосы. Она прошлась вдоль по комнатам, цепь с шумом за ней потащилась. Длинны
Странно, но эта цепь и ошейник разом уничижали, и веселили её. Она ещё побродила с цепью на горле, потом вернулась к постели и сняла обод. Конечно, всё это она придумала только в шутку, в игру, в незаправду. «Да, это игра, Сашенька. Давай просто так, по приколу ошейник наденем? Я тебя застегну, а потом ты меня, но только сначала ты, Сашенька… да – ты…»
Ксюша легла на постель, приподняла руку и пощупала царапины на завитках кованного изголовья – следы от наручников – кто-то противился на кровати, бился так сильно, что браслеты иссадили металл. Интересно, о ком молчат вещи в квартире? Зачем её замуровали, и кто кого мучил?
Всё-таки это очень непростой дом…
– Рабочий день пчелы начинается с рассветом в четыре часа утра и заканчивается в восемь часов вечера. Рабочий день ученика длится с восьми утра до двенадцати часов дня. Во сколько раз больше работает пчела? На сколько часов ученик трудится меньше пчелы? Решите задачу в тетрадях – у вас пять минут.
Девочка послушно склонилась над тетрадью и принялась выводить первые корявые цифры. Задачу учительница больше не повторяла и ничего не подсказывала, но девочка мигом подсчитала в уме, что рабочий день пчелы длится в четыре раза больше дня ученика, а ученик трудится на двенадцать часов меньше пчёлки. Она записала в тетради решение, выпрямилась на стуле и огляделась. Соседи вокруг неё ещё пыхтели и выводили шариковыми ручками по бумаге – всего чуть больше двадцати мальчиков и девчонок за такими же белыми партами. Классная комната – длинная, с зеркальными стенами и доской, на доске учительница изредка что-то писала, иногда показывала короткие фильмы, но чаще всего набирала слова и примеры по светящимся кнопкам.
Сегодня опять не сложная тема – деление на двузначные числа. С записями в тетрадь и то больше мороки, рука никак не успевает за летящими мыслями. Все справились с задачей за пару минут, и только новенькая Вика до сих пор ковыряется и вяло скребёт ручкой на вырванном у кого-то тетрадном листке. Мама велела помогать ей, как отстающей, но учительница никому не позволяла подсказывать – есть пять минут? Решай задачу сама! Да и поболтать не получится, каждый сидит по одному, и Вика за целых четыре парты от девочки. В комнате тихо, мерно стучат каблуки у учительницы, шуршат тетрадки и ручки – маята, скукота! Но после занятий им обещали что-то весёленькое. Вот только что именно? Девочка поскребла лоб, и не смогла вспомнить.
Дверь открылась, и к ним в зеркальную комнату вошла мама! Учительница ходит в жёлтом брючном костюме, а мама вся чёрная – с ног до головы: и в чёрных туфлях, и в чёрном платье, и волосы у неё чёрные, и глаза тоже чёрные-чёрные, только халат белый, и не застёгнут ни на одну пуговицу. Все встали, как и положено. Каждый улыбается маме, одна Вика не рада и глазами блуждает, будто потерянная. Вот недотёпа –
– Садитесь, лапушки! – помахала мама руками, как будто усаживала их всех обратно за парты. Учительница застучала каблуками к ней. Девочка сидела за второй партой и хорошо расслышала, о чём они с мамой заговорили.
– Завтра занятий не будет.
– Как? У нас запланированы тесты по пройденному материалу. Расписание одобрили на четверть вперёд.
– Нет, вы не поняли: занятий больше не будет вообще.
– Не слишком ли рано? – растерялась учительница – всегда острая, точная, строгая, она вдруг осеклась. Только мама могла её так обломить! Мама всё могла! – Класс недавно начал писать диктанты и освоился с таблицей умножения. По плану до конца года у нас базис географии и биологии. Они и так схватывают материал налету – гораздо быстрее обычных детей…
– Обычных?.. – прервала её мама, не особенно слушая. – Класс расформирован. Вознаграждение вы получите по прибытию в убежище. А теперь – возвращайтесь в свой бункер. Благодарим за сотрудничество, и помните: любое нарушение секретности об этих детях – будет караться.
Учительница медленно, с пониманием кивнула.
– Да, хорошо.
Только те, кто сидели поближе, в том числе и девочка за второй партой, подслушали, о чём же мама сказала: значит, занятий завтра не будет – вот здорово!..
– Вот здорово… – повторила Ксюша и с этими словами проснулась. В квартире – также тихо. За окном стоит раннее утро. Она поднялась с кровати, потёрла шею, нахмурилась и попыталась вспомнить свой ускользающий сон. Во второй раз ей приснилась женщина с тёмными волосами, которую она почему-то называла «мамой». Но разве у одной матери может быть больше двадцати детей почти одного возраста? Одна эта девочка Вика выглядела долговязой, остальным всем – лет по десять-двенадцать. И Ксюша так радовалась этой «маме» во сне, как своей настоящей, родной. Всё-таки странный сон, но снам и положено быть странными – разве нет?..
Она встала с кровати, умылась из давно заготовленного Сашей ведра с водой, оделась в комбинезон, взяла шлем подмышку, подхватила опустелый рюкзак и поплелась к выходу. В прихожей Ксюша пролезла сквозь дверь-зеркало в тайный шкаф, из него – в заброшенную квартиру, вышла в коридор, спустилась по лестнице в подъезд, толкнула плечом парадную дверь и…
Шлем выпал из рук. Ксюша остолбенела. Перед ней стоял зверь – на груди светлая шкура, по бокам золотисто-коричневая, на шее маленькая голова с чёрным носом, на голове ворсистая и будто бы мягкая корона рогов, под рогами медленно вилась и опадала золотая пыльца.
Сказочный олень стоял перед ней и смотрел на Серебряну сквозь раскрытую дверь подъезда. Глубокий взгляд затягивал Ксюшу как в дальний космос. Она бы испугалась оленя, если бы чувствовала в нём злые намеренья, но олень смотрел на неё, как иная вселенная – без особого добра или злости, как на чужого детёныша. Казалось, он вот-вот с ней заговорит, и Ксюша ждала этого разговора, но олень почему-то молчал, и только изредка двигал ушами, и Ксюша тоже не смела начинать первой.
Олень шумно вздохнул, медленно отвернулся и отступил от крыльца. Зацокали копыта. Ксюша посмотрела ему под ноги и увидела, как ростки трав и стебельки цветов тянутся из-под расколотого асфальта к оленьим ногам, будто к солнцу. Ксюша сама, очаровано, не могла оторвать от него взгляда, но чем дальше олень отходил, тем яснее работали мысли – почему Перуница её не защитила? Ксюша ведь испугалась, когда нос к носу столкнулась с оленем... и вдруг она поняла, что не надела на голову шлем, а значит не замкнула систему защиты! Всё-таки не зря Лысую Поляну называли Землёй Чудовищ! Ксюша торопливо наклонилась и подобрала шлем.