Берегиня
Шрифт:
– С запчастями и топливом – даже не знаю… – оговорилась Ксюша, пока разбирали еду. – Объясните, что ль, что вам надо.
На подземной парковке у Кощея стояло почти полсотни машин. Хотя у них были оцарапаны фары и порезаны шины, но что-то, наверное, получится отвинтить.
*************
Следующие два месяца Ксюша только и занималась, что челночила между Башней и гаражом. Она вооружилась инструментами, которые выдал ей Вира, забралась на парковку, вскрывала капоты и скручивала под ними всё, что могла. В автомеханике – она совсем не разбиралась, Вира тоже оказался не бог весть каким слесарем. Он только показывал в моторе легковушки, чего надо скрутить, и Ксюша старалась запомнить форму и расположение
Топливные баки внедорожников на парковке оказались пустыми. Но Ксюша взломала запертый склад возле стоянки и нашла внутри него большие синие бочки с горючим. Сдвинуть с места хотя бы одну такую тяжеленую бочку – Ксюша не смогла, сколько не старалась. Пришлось стащить с продовольственного склада банку консервированного жира, спустить жир в унитаз, банку промыть и приспособить для переноски горючего в рюкзаке.
Как только она попыталась слить из бочки горючее, банка упала, разбилась, и по складу разнеслась убийственная, едкая вонь, так что Ксюша сбежала оттуда, зажимая рот и нос тряпкой. С тех пор на склад топлива она больше не заходила, тем более, что своими челночными рейдами натаскала кутышам и так кучу всего. Даже от запчастей Вира начал отказываться.
Ксюшу позвали помогать в гараже. Машину почти подготовили к дороге: прикрутили колёса, попробовали завести двигатель. Вира осторожно выводил машину из гаража и медленно колесил по расчищенному двору, мимо выложенных пирамидкой кирпичей, чтобы освоиться с управлением. Ксюша, Саша, Борис и Павлик сидели на перевёрнутых баках, болели за него, и с нетерпением ждали, когда можно будет с ним покататься.
Белая машина – их ласточка, их мечта о скором перелёт на место лучшее, не обмёрзшее, доброе.
Часто к гаражу прибегали Юрка и Костик, вечером навестить сыновей приходила Ульяна, к Вире наведывался старший брат. Все кутыши из одного Котла собирались, чтобы посмотреть, как всё увереннее и быстрее кружит белая машина по двору, как Вира катает малышей и девчонок, и мало кто из большой семьи думал, и вскользь вспоминал, что машина нужна вовсе не для развлечений, а для серьёзного и опасного путешествия прочь из города.
На свежем воздухе кутыши накрывали стол – тем, что принесла Серебряна, вечеровали среди руин до самой ночи. Бандиты в район давно не ходили, а кутыши с Серебряной – ничего не боялись. За столом, где дымился настоящий кофе и чай, яркой горкой на блюдце лежали конфеты, Ульяна рассказывала, как они ютились в старом Котле, и как она в молодости, когда жила ближе к Центру, встретила зверолова Тимофея. Ульяна влюбилась в него; потом, правда, ей пришлось без предупреждения – из-за бандитов, уйти вместе с матерью дальше к окраинам – в плохой и нищий подвал, и только спустя много лет они с Тимофеем снова нечаянно встретились, когда у Ульяны уже были дети – два сына и малышка Лёля. Но старая любовь не прошла – это было видно по ласковым серым глазам Ульяны, по мягкой улыбке, по тому как она приосанивается рядом с Тимофеем, как полноправная хозяйка и его единственная настоящая половина.
Тимофей всегда был себе на уме, вечно по-сентябрьски хмурился, но рядом с Ульяной светлел, и разговорчивее становился. На одной скамейке с родителями сидели Борис и Павлик – двое смышлёных парней, кто и едят за четверых, и живо шутят, и сами же в голос гогочут. Они тоже очень хотели научиться водить машину и всё время просили у Виры показать им свисток, но тот не всегда им показывал. Рядом с братьями примостилась Лёля – ясноглазая маленькая девчушка в туго завязанном светлом платке: она недоверчиво поглядывала на малознакомых, пусть и добрых людей, и постоянно
Звероловы вслух не рассуждали об этом, но Юра и Костик скоро останутся главными помощниками Тимофея и надеждой на будущее Котла.
На Виру и Сашу все просто не могли налюбоваться, как на новую молодую семью – ту семью, которая выбрала другой, не тяжёлый путь их родителей, а свободу и новую жизнь далеко на западе. Вира и Саша всегда были вместе – вместе садились за стол, вместе приворковывали о своём, вместе пеклись друг о друге и подкладывали друг другу самые вкусные кусочки. Когда Сашу отвлекли настырные вопросы мальчишек, она начала рассказывать всем истории деда Захара про западный край, и прибавляла к ним новые выдумки, но все верили, потому что хотелось верить, что на западе люди добрее, что они не забыли, как надо жить, что у них есть и электричество, и машины, и лошади, и много всяких других чудес, и что только дикие пустоши и леса не дают им приехать и помочь городу кутышей.
В конце своих сказок Саша уверяла всех, что хмарь – не везде, что она расстилается только над городом, и что на западе её вовсе нет: там небо чистое и солнце ясно светит – значит там и зимы короче и лето длиннее.
В такие загибы совсем уж мало кто верил, но все надеялись, что так и есть.
Но и в городе наступало лето: улицы зазеленели, зацвели лесные кустарники, просохли тропинки. День отъезда накатывался, как страшный праздник. Саша время от времени интересовалась у Ксюши: хочет ли она уехать с ними из города?
«Хочу, но не с вами – только с тобой…» – думала Ксюша. Пока кутыши одобряли любовь Саши и Виры, она цинично ненавидела чужое счастье. Больше всего в душе кипело и клокотало от Саши – Ксюша была уверена, что однажды зверолов бросит её, поведёт себя как последняя крыса, и Ксюши рядом не будет, чтобы вытереть слёзы и подставить плечо, и спасти Сашку от тягловой скотины. Это могло стать хорошей причиной уехать на легковушке, чтобы присмотреть за Сашей – если бы она попросила честно. Но Саша просила неискренне – это чувствовалась и по голосу, и по взглядам. Саша просила только в долг дружбы, и чем скорее приближался отъезд, тем реже спрашивала. На самом деле Саша совсем расхотела, чтобы Ксюша ехала вместе с ними. В машине всего четыре места – нет пятого, и в будущем Саши нет места для Серебряны.
Презирая их, презирая их всех – за радость, за участие в любви Саши и Виры, ненавидя даже само призрение внутри себя, как что-то неправильное и больное, в сердце Ксюши раздувалось тяжёлое, муторное чувство, как овсяное печенье, брошенное в кипяток. В день перед отъездом она специально набила рюкзак едой до треска во швах и пришла к гаражу.
Ворота до сих пор стояли закрытыми, кутыши возле них о чём-то встревоженно переговаривались.
– Что случилось? – спросила Ксюша.
Саша растерялась, Борис и Павлик метнулись глазами на Виру, и тот с тихой руганью прояснил:
– Всё, узнали про нашу машину: может быть мотор из котловины услышали, или кто из подвальных донёс, у кого я про ремонт и как управлять ей расспрашивал – поняли, что к чему… В общем, завтра утром сюда загонщики лопанутся – много, очень много! – мне один знакомый из Центра про это шепнул.
– У тебя среди бандитов знакомые? – едко заметила Ксюша.
– Да нет же, кутыш он! – мигом заступилась Саша за Виру. – Только к бандитом ушёл в мизгу, но они с Вирой раньше дружили – Вирочка ему возле волны жизнь спас, вот он и отплатил!