Берегите живых сыновей
Шрифт:
Ковалев. Эх ты! Друг-товарищ! Мог подумать?! Мог подумать?!
Родичев. Я требую объяснения!
Ковалев. Я все могу объяснить! (Забирая рукопись.) Все! Год за годом, день за днем я просмотрел свою жизнь! Страницу за страницей. Вся жизнь, с первого до последнего дня, отдана партии. Вся жизнь. Все, что мог. Все, что имел. Я снова обрел свою силу в жизни партии и в своей собственной жизни! Я жил, живу и буду жить! Как ты мог подумать? Как ты мог? Это очень жестоко с
Родичев (сокрушенно) . Ах ты, Павел, Павел...
Ковалев (смотря на часы) . А теперь вот что — езжай.
Родичев. Хочешь, останусь?
Ковалев. Нет, езжай. Езжай, Ваня. Уборка! Уборка! Понимаю...
Родичев. Смотри, Павел!
Ковалев. Да езжай ты спокойно, черт тебя дери! И поцелуемся, что ли?
Родичев (обнимая Ковалева) . Жду тебя.
Ковалев. Ладно, Ваня... Ладно. Жди!
Долгий поцелуй. Рукопожатие. Родичев уходит, Ковалев направляется к столу. Открывает ящик. Прячет рукопись. Закрывает ящик на ключ. Входит Тепляшин.
Тепляшин (тревожно) . Где же Родичев?
Ковалев. На поезд ему...
Тепляшин. Как же он так уехал?
Ковалев. Некогда. Уборка начинается.
Тепляшин. Он ни о чем с тобой не говорил?
Ковалев. А чем же другим мы занимались?
Тепляшин. И мне с тобой надо поговорить.
Ковалев. Не все сразу. Не все сразу, Сережа.
Тепляшин. Совершенно безотлагательное дело.
Ковалев. Успеем. (Уходит.)
В комнату входит Корниенко. Увидев Тепляшина, подбегает к нему,
Корниенко. Сергей Васильевич!
Тепляшин. Ничего не знаю. Ничего не знаю. Родичев уехал.
Корниенко. Что за люди, что за люди? (Плачет, опуская голову на грудь Тепляшину.)
Тепляшин. Валя, Валя... (Гладит ей голову.)
Входит Барбарисов.
Барбарисов. Ну что?
Тепляшин. Родичев уехал.
Входит Шабанов.
Шабанов. Я готов. А вы?
Барбарисов (махнув рукой) . Мы давно готовы.
Шабанов (в
Входит Наталка. Шабанов вместе с ней натягивает экран, устанавливает волшебный фонарь.
Корниенко. Начинай, Борис. Разве тебе мало нас?
Шабанов. Павел нужен... (В дверь.) Павел!
Ковалева (входя) . Боря, без него.
Ковалев (входя) . Без меня нельзя. Ковалев на месте.
Шабанов. Правильно. Ты здесь главный. (Уходя.) Наталка, шторы! Шторы затяни.
Барбарисов. Кажется, сеанс серьезный предполагается. (Наталке.) Упрямый у вас муженек!
Наталка. Что втемяшится — ломом не выбьешь!
Шабанов (входя) . Забыла, как из тебя вышибали?
Наталка. А, Боря, что вспоминать?
Шабанов. Эх, женщины! Сестры милосердия! Гаси свет.
Наталка гасит свет. Пучок света освещает экран.
Внимание!
На экране возникает лицо юноши в красноармейской пилотке. Лицо суровое. Глаза серьезные, чуть печальные. Губы сжаты.
Пропавший без вести сын Федора Федоровича Голль. Он, Наталка?
Наталка. Какой же он, когда хлопец в пилотке?
Шабанов. Ты не на пилотку смотри. В глаза смотри. В глаза смотри. Ну? Наталка, что молчишь?
Наталка. Не торопи, Боря.
Шабанов. Эх ты! Тогда другого смотри.
На экране появляется портрет, очень похожий на предыдущий. Но форма уже другая, немецкая. Глаза как будто те же, но с жестокой усмешкой. Губы чуть оттопырены. Как будто то же лицо, и вместе с тем другое.
Узнаешь, Наталка?
Наталка (тихо) . Узнаю... Фридрих...
Шабанов Фридрих Голлер... Смотри в глаза ему, Наталка. Вот он, вырос на наших хлебах. (Ко всем.) Похожи? Молчание.
Что ж вы молчите? Наталка, что молчишь? Что ж ты молчишь?
В комнату неслышно входят Ирина, Максим, Голль и Кирилл.
Помнишь ты его глаза? Помнишь кулак со свинчаткой? Он же это? Он!