Берегите живых сыновей
Шрифт:
Ковалев. То, что грани стерты, вы хорошо усвоили. А то, что вы, отец, несете ответственность за сына, вы усвоили? Каким он войдет в наше общество? Вы думали об этом? А пути, которые вы мне предлагаете? Разве это современные пути?
Голль. Найдите другие, но спасите мне сына!
Звонок. Корниенко идет открывать дверь. В комнате появляется Шабанов. Корниенко возвращается с письмом.
Корниенко (Шабанову) .
Шабанов (взглянув на конверт) . О-о! Донбасс отвечает. День добрый, Федор Федорович.
Голль (рассеянно) . Здравствуйте, здравствуйте. Как вы меня встревожили, назвав какого-то Фридриха! Я смотрел на фотографию. Неужели мой мальчик мог быть предателем?
Шабанов. Мальчики бывают разные.
Голль. Но мой не мог быть! Взгляните еще раз! Успокойте старого человека. (Достает фотографию.)
Шабанов. Маленькая карточка.
Ковалев (Голлю) . Зачем терзаете себя?! Столько лет прошло...
Голль (Шабанову) . Умоляю... Я оставлю вам фотографию. Помогите снять камень с души. Люди должны помогать друг другу. Должны!
Шабанов (беря фотографию) . Если б я мог разрешить сомнения!
Голль (Шабанову) . Тронут вашей добротой. Весьма тронут. (Ковалеву.) До свиданья, Павел Степанович. До свиданья. Но мы еще увидимся. Мы очень скоро увидимся. (Уходит.)
Шабанов (смотря на фотографию) . Он или не он? (Разрывает конверт. Сличает.) Маленькая. Ошибиться можно.
Ковалев (горячо) . А если и правда — сын? Что ж, ты ему говорить будешь? Пусть лучше живет не зная.
Шабанов (страстно) . Спина моя хочет знать! Спина. Не был ты, Павел, в моей шкуре. Не знаешь, когда человек человека сапогами по лицу да по ребрам бьет.
Входят Наталка и Корниенко.
Когда бьют тебя кулаком в кожаной перчатке, чтобы кровью твоей свою фашистскую длань не запачкать!
Наталка (испуганно) . Боря, что ты?
Шабанов. Когда идешь, а вокруг дома чужие... И люди чужие. На тебя как на собаку смотрят. А тебе все огни свои видятся. Березы весной... Глаза материнские... Не знаешь ты, Павел,
Наталка (тревожно) . Что ты, Боренька? Что с тобой?
Шабанов (смотря на фотографии) . Фридриха Голлера помнишь?
Наталка. О-о!
Шабанов. Забыть невозможно. (Корниенко.) Фонаря у вас волшебного нет?
Корниенко. Был где-то у Ирины неисправный.
Шабанов. Исправим. Понадобится фонарик. (Быстро уходит, за ним — Наталка и Корниенко.)
Входит Ирина. Увидев задумавшегося отца, старается незаметно проскользнуть в свою комнату.
Ковалев. Ирина!
Ирина (останавливаясь) . Да, отец.
Ковалев. Задержись.
Ирина. Слушаю, папа.
Ковалев. Я бы хотел знать, какие у тебя отношения с Кириллом?
Ирина. Ты считаешь удобным задавать мне такие вопросы?
Ковалев. Если б не считал — не задавал!
Ирина. Никаких отношений!
Ковалев. Это правда?
Ирина. Не переспрашивай меня.
Ковалев. Ты его любишь?
Ирина. А разве запрещается?
Ковалев. Ты моя дочь!
Ирина. А ты мой отец!
Ковалев. Поэтому я имею право беспокоиться о твоей жизни.
Ирина. Она в опасности?
Ковалев. Да.
Ирина. Я этого не замечаю.
Ковалев. Но мы с матерью замечаем! Как можно связывать свою судьбу с таким человеком, как Кирилл?!
Ирина. Отец...
Ковалев. Я не хочу, чтобы он бывал у нас в доме! Не хочу видеть его!
Ирина. А я хочу!
Ковалев. Я запрещаю тебе!
Ирина. Вы с матерью говорите: «У нас упрямые характеры». Но я ваша дочь!
Ковалев. Что ты хочешь этим сказать?!
Ирина. Я бы многое сказала. Но скажу одно. Не думайте, пожалуйста, что мы глупее вас. Вы что же, хотите, чтобы мы во всем вас повторяли?
Ковалев. В чем повторяли?
Ирина. Во всем. В том числе и в ошибках. Или у вас их не было?
Ковалев. Но при чем здесь Кирилл?
Ирина. Ты его не знаешь!
Ковалев. Достаточно того, что я слышал от него.