Беременна от брата жениха
Шрифт:
Я чувствовал, как горю в огне собственного отчаяния и безысходности, а перед глазами проносилось крохотное детское лицо Ули…
Я смотрел, как они делают массаж сердца, и ничем не мог помочь. Абсолютно ничем. И это убивало, заставляло гореть в огне собственной никчемности.
Вика не дышала. Медики не останавливались, а из другой бригады спросили, сколько прошло времени после удушья. Сверху кричала Лера, ее не пускали вниз. Ее истошный крик отчаяния и боли действовал мне на нервы, только усугубляя ситуацию.
– Немного. Мы ворвались сразу, как услышали ее последний
Я собирался повернуться, чтобы допросить этого ублюдка, сколько прошло минут, но не успел.
А через несколько секунд, совершенно позабыв о том, что я не добил Андрея, я получил удар в спину. Ножом. Не сразу понимаю, откуда слышится болезненный хрип-стон-выдох: то ли от Андрея, то ли от бледной Вики, которая не подавала признаков жизни, то ли от меня, ничком падающего на бетонный пол…
«Твою мать!.. Вот и пригодилась Лера со своей бригадой скорой…», - успело пронестись прежде.
Глава 28
Я собирался повернуться, чтобы допросить этого ублюдка, сколько прошло минут, но не успел.
А через несколько секунд, совершенно позабыв о том, что я не добил Андрея, я получил удар в спину. Ножом. Не сразу понимаю, откуда слышится болезненный хрип-стон-выдох: то ли от Андрея, то ли от бледной Вики, которая не подавала признаков жизни, то ли от меня, ничком падающего на бетонный пол…
«Твою мать!.. Вот и пригодилась Лера со своей бригадой скорой…», - успело пронестись прежде.
Больничная палата стала для меня завершением того ужаса, что творился в том самом пыльном и темном подвале. Но неважно, насколько холодный был подвал, важно то, что я в нем узнала.
Я осторожно изменила положение, однако, легче все равно не стало…
И кто бы только догадался, что это был не подвал и никакая не камера, а самая настоящая комната, расположенная на уровне первого этажа? И зайти в эту комнату, что напоминала именно безжизненный подвал, представлялось возможным лишь через ванную некогда нашей с Андреем спальни.
Я не догадалась. Все те годы, что комната существовала в нашем доме, я не догадывалась о ее существовании.
Но эта комната не была похожа на все остальные. От нее веяло сыростью, затхлостью, в ней было холодно и грязно. Альберт Чернов сказал, что если постучать по этой стене снаружи, с улицы, то можно без труда догадаться, что соорудил эту пристройку далеко не профессионал. Как предположил Альберт, Андрей сооружал помещение сам, без чьей-либо помощи.
Все, на что был способен Андрей – это жутко неровные и, к тому же, хлипкие стены, а также отсутствие теплоизоляции и систем теплоснабжения, а самое главное и ужасное – это перегруженные проводки, из-за чего в любой момент могло произойти замыкание.
А кто-то в одиночку горазд строить целые дома. Велика разница.
– Тимур сейчас руководит демонтажем пристройки и ремонтом в вашей ванной, - проинформировал Альберт Чернов.
–
– Какие у тебя дальнейшие планы, Вика? – понизив тон, спросил Альберт.
Он шагнул к стулу рядом с моей кроватью, сел и задумчиво воззрился на меня.
– Я постараюсь помочь со всем, что будет в моих силах.
– Еще несколько дней назад я лежала в реанимации и была подключена к искусственной вентиляции легких. Я была на грани жизни и смерти… поэтому сейчас говорить о планах даже несколько иронично, - усмехаюсь я.
– Прости. Прости, Вика, - стушевался отец Тимура, - если бы я только мог загладить перед тобой вину за... него.
Вспомнив, как Тимур ломился ко мне в палату, едва меня перевели из реанимации, я решила заявить об одном своем явном намерении:
– Я хочу уехать. Хочу уехать из Москвы.
– Уехать… - задумчиво произнес Альберт, и я увидела, как мое решение сильно задело его.
– Недалеко, - добавила я, - поскольку у меня здесь родители, да и вы с Еленой Михайловной будете скучать по Ульяне…
Затем я спохватилась:
– Постойте!.. Как себя чувствует Елена Михайловна?
Чернов-старший потер свое лицо ладонями, и в этом жесте я увидела отражение Тимура. Да и в его лице, в его мимике – только Тимур. Андрея здесь нет, Андрей – не его сын. Удивительно, но, когда узнаешь правду, с твоих глаз словно исчезает пелена. Без правды ты веришь, веришь во что-то, и глаза - тоже верят.
– Она пережила инфаркт, - вздохнул Чернов, который словно постарел за эти дни на несколько десятков лет, - ее тоже вчера перевели из реанимации, поэтому я после нее сразу к тебе заехал. Теперь ей предстоит долгая реабилитация, но она очень просила передать тебе ее искреннее соболезнование и… прощение за Андрея.
– Ох…
Мои кончики пальцев дернулись, едва я услышала это имя – Андрей... То, что случилось с женой Альберта, повергло меня в шок, когда я пришла в себя. Слава богу, что все остались живы. В том числе и я…
– Не нужно было ей говорить, что меня задушил Андрей, которого потом до полусмерти избил Тимур. Хорошо, что вы вовремя остановились и не сказали о том, что и Тимур получил ножевое ранение.
Альберт нервно и коротко улыбнулся. Да, нервы зашалили у мужчины тогда дико. А как бы вела себя я, будь в сознании? Вот Лерка там кричала до беспамятства и рыдала навзрыд так, что пришлось и ее откачивать корвалолом.
– Я сейчас это понимаю, Вика. А в тот день, когда мы приехали к вам домой, нас поглотил ужас и страх. Кругом возле дома машины скорых, куча полицейских, черные тонированные фургоны возле дома… Я ведь пошел разбираться, оставив ее снаружи, а когда вернулся, она начала требовать от меня ответа… Я и сказал ей, как есть, а она сразу за сердце и оседать начала. Из ожидающей скорой сразу выбежала бригада, та же бригада подкрепление вызвала в крупномасштабном объеме. В итоге вскоре пять машин скорой стояло у дома. Соседи проехать из-за скопления машин не могли. Тебе, Андрею, Тимуру… и нам с матерью оказывали помощь.