Беременная невеста короля Братвы

Фокс Мари

Она громко стонет, когда поднимается, оседлав меня маленькими кругами. Это движение опьяняет меня, как и ее красота, ее чувственность и тепло ее тела, соприкасающегося с моим. Мне приходится бороться, чтобы не потерять контроль. Я борюсь, чтобы сохранить самообладание ради нее.

Она сжимает свои стенки, доведя меня до края.

Вскоре ее движения становятся быстрее, и я подстраиваюсь под ее темп. Мы оба жестко кончаем одновременно. Я чувствую, как внутри нее нарастает напряжение, пока она не вскрикивает, а затем, наконец, отпускает тугой клубок, который неуклонно

нарастал внутри нее на протяжении всей нашей встречи. Ее дыхание учащается, когда она освобождается.

Я держу ее, когда она падает, обессиленная своим вторым оргазмом. Нежно баюкая ее в своих объятиях, я продолжаю перебирать руками ее густые локоны.

— Это было… невероятно. Как ты можешь делать это со мной каждый раз? — Я стону в ее волосы.

Она хихикает и глубже зарывается в мои объятия.

— Это… Ты тоже делаешь это со мной каждый день, Доминик. — Ее слова короткие, но звенят кровоточащей честностью. — Ты превращаешь меня в кашу каждый раз, когда я вижу тебя.

Она придвигается ближе, прижимаясь ко мне и покрывая нежными поцелуями мою шею, глубоко вдыхая. От каждого выдоха у меня по спине пробегали мурашки.

Тяжело дыша, мы отрываемся друг от друга. Она утыкался лицом мне в грудь и медленно дышит. Я не могу сдержать самодовольного удовлетворения, которое пронзает меня в этот момент. Моя маленькая мышка стала распутной шлюхой только из-за моего члена, и я собираюсь так все и оставить.

Внезапно Майя говорит — Я хочу попросить тебя об одолжении.

Глава 15 — Майя

— Это Hill Radio FM, — раздается мужской голос по радио.

Было странно слышать, как Доминик слушает это, поскольку он скорее… если подумать, я даже не знаю, слушает он музыку или нет. Наверное, я могу сказать, что он слушает… но нет. Я понятия не имею, каким парнем он был, когда не был боссом Братвы.

Думаю, в последнее время он стал обыденным. Назовите это внесением коррективов, но это действительно странно.

Доминик смотрит на дорогу, в то время как я сижу на пассажирском сиденье, не сводя глаз с деревьев, выстроившихся в ряд по обочине гравийной дорожки, скрывая надгробия могил.

Мы оба молчим на протяжении всей поездки. Можно сказать, что говорить не о чем, но что касается Доминика, с ним всегда есть о чем поговорить, учитывая, насколько интересной была его жизнь.

Тем не менее Доминик молчит, его взгляд был прикован к дороге.

Я смотрю в зеркало заднего вида и вижу пять машин с горящими фарами, следующих за нами. Это так похоже на Доминика, он никогда не любит рисковать, всегда в поиске сюрпризов.

Я оглядываюсь на него, и мое сердце снова колотиться в груди. Он выглядит таким красивым, его волосы развеваются на ветру, когда машина мчится по дороге, его твердый подбородок, та сексуальная тень, от которой у меня всегда слабеют колени. Даже то, как его рукава закатаны до локтя, обнажая покрытое венами предплечье, и большая рука, сжимающая руль, все это вызывает у меня желание наброситься на этого человека.

И дело не только в этом.

Я оценила его ежедневные усилия по обеспечению моей

безопасности. Это нечто достойное внимания. Это действительно стоит аплодисментов.

Я перевожу взгляд на линию деревьев, которые в конце концов разошлись на поляну, уставленную надгробиями. Где-то там могила моего брата, и в некотором смысле я рада, что он не один. При виде этого моя рука сжимает букет цветов, которые я принесла для него.

Доминик останавливает машину, выходит и обходит вокруг, чтобы открыть мне дверь.

Я выхожу с букетом роз в руке, и Доминик закрывает за мной дверь. Доминик смиренно следует за мной, пока я направляюсь к могиле моего брата.

Мы подходим к надгробию, на котором мрачными буквами выгравировано "Майкл Стоун, Любимый сын и брат", и останавливаемся перед ним.

Я одета в черное и темные очки. Я наклоняюсь и опускаю букет роз рядом с надгробием Майкла.

Майкл. Вспоминая о том, когда мне сообщили о его смерти, то, что он, возможно, пережил в одиночестве в свои последние минуты без семьи рядом с ним, у меня на глаза наворачиваются слезы.

Меня слегка трясет, и слезы катятся под темными очками. Я промокаю их носовым платком.

— Он был твоим братом? — Спрашивает Доминик.

Я киваю. — Мой близнец.

— О.

— Да. Прошло много времени. Его убийцу так и не нашли. Он был лишен правосудия. Они сказали, что все это было связано с уличными бандитскими разборками. Полиция сказала, что трудно кого-либо опознать, когда никто не приходит, чтобы заявить о себе.

Я прерывисто вздыхаю. — Я знаю, что его убийца разгуливает на свободе, вот почему я хочу изучать юриспруденцию и поступить в полицию, отомстить бандитам, ответственным за его смерть. Я так внимательно следила за этим вопросом, что даже наняла нескольких юристов, но ничего не добилась.

Покачав головой, я вспоминаю гнев, который испытывала, беспомощную ярость, которой не было выхода. — Я сама хотел стать юристом, посмотреть, смогу ли я возобновить дело… в противном случае я бы присоединилась к полиции, чтобы держать людей, убивших моего брата, за решеткой и подальше от улиц.

Доминик наблюдает за мной с сочувственным блеском в глазах. — Почему ты так одержима поиском справедливости для него?

— Потому что его убийц, людей, которые сделали это с ним, могли опознать.

— Как? — Голос Доминика звучит странно приглушенно.

Вытирая нос, я отворачиваюсь, не отрывая взгляда от земли. — Там, где был убит мой брат, была запись с камер видеонаблюдения. Я слышала, что это, скорее всего, попало на камеру, но какой-то мудак удалил запись, и на сегодняшний день преступников так и не нашли.

Пока я объясняла, я ни разу не посмотрела на Доминика. Я не хочу, чтобы он видел слезы в моих глазах. Я снова чувствую боль от смерти моего брата, но по какой-то причине не хочу, чтобы Доминик видел меня слабой. Не то чтобы я думаю, что он будет возражать, но я чувствую, что мне нужно быть сильной, если не ради себя, то ради детей, которых я ношу внутри.