Берия. Лучший менеджер XX века
Шрифт:
Нет, Сталина партократам не свалить. И это понимают все – как они, так и сам Сталин. И спор идет не вокруг сути – вопроса об альтернативности, а о наиболее беспристрастной форме подсчета голосов – кто его контролировать будет? Сталин мимоходом бросил фразу насчет того, что на Западе, мол, в условиях многопартийной системы этой проблемы нет, и вдруг прибавил:
– У нас различных партий нет. К счастью, или к несчастью, у нас одна партия…
Уж не знаю – последовала ли за этими словами Генерального секретаря ЦК Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков) немая
Подготовка же к выборам после Пленума шла по-прежнему в русле альтернативности. В проекте образца избирательного бюллетеня еще в конце августа имелся текст: «Оставьте в избирательном бюллетене фамилию ОДНОГО кандидата, за которого Вы голосуете, остальных вычеркните».
Так почему же вместо альтернативных или, как тогда говорили, параллельных, выборов страна получила «операцию» НКВД?
Уже не раз упоминавшийся Ю. Жуков считает, например, что репрессии-де спровоцировали партократы, чтобы воспрепятствовать реализации идей «группы Сталина». Мол, Эйхе потребовал права немедленных расстрельных репрессий для своего Западно-Сибирского края, а там, мол, пошло-поехало…
Но московский историк Жуков имел возможность наблюдать лишь не то что загнившую, а изначально гнилую «элиту» 70—90-х годов. И поэтому он мыслит категориями «борьбы за власть», «подсиживания» и т. п. Он и Сталина измеряет мерками Хрущева, Брежнева, Андропова (Горбачев здесь «мимо денег», потому что этот за власть не боролся, его к власти привели для того, чтобы он ее впоследствии сдал — вместе со страной).
Но Жуков, конечно, ошибается! Не так прост и слаб был товарищ Сталин, чтобы поддаться за здорово живешь – в считаные дни после завершения Пленума – требованиям или провокации какого-то там Эйхе и так вот – скоропалительно – дать санкцию на массовые репрессии во избежание-де нежелательных для Сталина результатов выборов.
К тому же и репрессивная «операция» после выборов не закончилась ведь.
Думаю, все было и проще, и сложнее. Как мог (и даже как обязан был!) рассуждать в конкретно сложившейся ситуации Сталин?
Скорее всего, так… Кто должен на практике организовывать выборную кампанию и вообще пока осуществлять – пусть и некачественно – повседневное управление страной и экономикой? Да эти вот самые парт- и совбюрократы, и даже скрытые «правые» и «левые»…
В одночасье их всех не заменишь – и управление рухнет, и они взбунтуются. И вместо мощно набирающего обороты хозяйственного развития получим черт-те знает что…
Организацию подлинных альтернативных выборов бюрократы не обеспечат и саботируют их втихую. А если на них «нажать», так могут такие кандидатуры подобрать и протащить, что от впервые избранного Верховного Совета у всей страны будет головная боль.
Именно – головная боль, а не свержение Советской власти, как это, замечу я в скобках, получилось со Съездом
А вот протащить в первый Верховный Совет некоторое количество политических «бузотеров» – это было реально. И что вышло бы? Стране ведь не просто парламент нужен был, от слова «парле» («говорить» или, резче, – «болтать»), а нормальный рабочий орган, решающий насущные деловые проблемы социалистического общества. В некотором смысле – орган деполитизированный.
Деполитизированный в том смысле, что никакой политической борьбы внутри Верховного Совета СССР быть не должно было… Споры должны были идти лишь о путях решения проблем хозяйственного и социального строительства.
Спорить можно было, но о том, как лучше строить социализм, а не о том, можно ли его построить в одной стране, или о том, надо ли его вообще строить. А бюрократы вольно (пытаясь реализовать свои политические амбиции) или невольно (не сумев эффективно противодействовать прямым или скрытым врагам социализма) могли навязать стране политизированный Верховный Совет.
Причем здесь получали шанс и оставшиеся троцкисты, и «правые», и карьеристы, и скрытые антисоветчики. А нейтрализовать их партократия – в условиях, навязываемых ей Сталиным, – вряд ли захотела бы. Да и не сумела бы…
С другой стороны, предстоящие выборы неизбежно активизировали врагов социализма на всех уровнях (помните высказывания калининских раскулаченных?).
Сталин не боялся «утратить власть». Не боялся он, безусловно, и угрозы падения вообще Советской власти, потому что такой внутренней угрозы не было – молодая Россия была за Советскую Россию. Но Сталин опасался даже временной нестабильности, угрозу которой, как выяснялось, могли создать альтернативные выборы.
С другой стороны, коль уж дела заваривались таким манером, можно было использовать ситуацию для «зачистки» низовой потенциальной «пятой колонны». Ведь известно – чтобы засечь огневые средства врага, надо вызвать его на активность. А такая активность в ожидании выборной кампании уже наблюдалась.
И получалось, что так или иначе необходимую чекистскую «операцию» против «пятой колонны» было целесообразно начать именно сейчас. И объяснение ей было убедительным – мол, нейтрализация недобитого враждебного «элемента», способного сорвать выборы.
Провести эту «операцию» надо было при старой партократии, советской и хозяйственной бюрократии. А уж потом (и даже в ходе «операции» в «низах») можно постепенно прибирать «к ногтю» провалившиеся и враждебные «верхи».
Математики знают: неберущийся интеграл берут по частям!
Вот Сталин и решил его взять так! Чтобы уж потом – как там сказал Молотов? – на места устаревшего хламья, обюрократившейся или очиновничейся группы выдвигать новых людей.
Пока от идеи альтернативных выборов приходилось отказаться, но конституционная-то возможность сохранялась! И идею можно было отложить до следующих выборов.