Беркутов-Туманный. Икона Стиля
Шрифт:
Само собой, возмущаться «попранием устоев» никто не посмел. Даже если и возмутился — Лиза радостно вцепилась в «коробочки», в мгновение ока избавила их от бантов, лент и упаковочной пленки, подняла обе крышки и засияла:
— Ура, Искры!!!
— Ага! — хором ответили мы с Воронецким и все так же одновременно озвучили названия умений:
— Воздушная стена…
— Воздушное лезвие…
Ну, а Максакова-старшая, кинув взгляд на ближайшее ядро, добавила еще один штрих, кстати, убивший наповал супружескую чету, подходившую к нам сзади, но остановленную охраной Виктора:
— Если я не ошибаюсь, то третий ранг…
. — Не ошибаетесь… —
Елизавета грозно сдвинула брови к переносице, развернулась на месте, посмотрела на деда и недобро прищурилась:
— Де-е-ед…
— Я доверяю Его Императорскому Высочеству и Игнату Даниловичу, как самому себе! — «испуганно» протараторил мужчина и вместе с нами чуть не оглох от оглушительного вопля:
— Ура-а-а!!!
К возвышению для особо уважаемых гостей большого зала для приемов нас естественно, проводил глава рода. Он же проконтролировал начало беседы с родителями Лизы, спешно примчавшимися к нам, и только после этого ушел обратно. Виктор, Татьяна и Света, привыкшие к таким мероприятиям, сходу включились в разговор, а мы с Олей и Иришкой подтормаживали. В смысле, на вопросы отвечали, шуткам улыбались и изредка высказывали мнения по тому или иному поводу. Но инициативу не проявляли и внимания не себя не перетягивали. Зато поглядывали по сторонам. В том числе и прозрением. И мысленно ухохатывались. Над чем? Над нереальным количеством слишком уж серьезных подростков шестнадцати-семнадцати лет с энергетическими системами Новиков или слабеньких Дружинников, обнаружившихся в зале. Над их взрослыми «сопровождающими», старательно не замечающими нас, но еле слышным шепотом озвучивающими самые последние ценные указания неопытной мелочи. Над парой десятков красоток лет семнадцати-двадцати, косящихся только на меня и, вне всякого сомнения, прибывших к Максаковым по мою душу.
Над несколькими «блестящими кавалерами», явно планирующими быстренько обаять Ольгу со Светой.
И над великосветским «благородным» старичьем, контролирующим телодвижения родичей.
— Появись вы тут без Воронецкого, вас бы уже атаковали… — в какой-то момент хохотнула Дайна. — А навязывать свое общество Великому Князю тут не принято. Вот народ и бесится…
«Народ» действительно бесился — мы, вроде как, стояли совсем рядом, но подходить к нам было нельзя. А Воронецкий «по каким-то причинам» не спешил замечать глав даже самых влиятельных родов Империи и продолжал беседовать с Максаковыми!
Дальше стало еще хуже: после того, как время, отведенное на прибытие гостей, истекло, и Арсений Никифорович с супругой и именинницей поднялись в зал, первый вышел на центр возвышения, готовясь обратиться к гостям, Елизавета заняла место по левую руку от него, а Ольга Максимовна подошла не к кому-нибудь, а к нам.
Приветственную речь главы рода
В грязь лицом я, естественно, не ударил, но напрягся. Ибо друг, по сути, дал понять главам нескольких десятков не самых последних родов Империи, что считает меня влиятельнее их! Пару ведер масла в огонь разгорающейся ненависти ко мне подлил и Арсений Никифорович, после завершения моей речи тоже неслабо потоптавшийся на самолюбии этих личностей:
— Спасибо на добром слове, Игнат Данилович — я ценю ваше отношение к моей внучке и, пользуясь случаем, от всего сердца благодарю вас за помощь с ее инициацией, за науку выживания в Пятне и за подаренные знания.
— Так Лиза заслужила. И помощь, и науку выживания, и знания… — ни разу не по традиции заявил я и шокировал публику снова, повернувшись к Великому Князю и обратившись к нему на «ты»: — Согласен?
— Конечно! — ответил он и весело подмигнул «злобной мелочи». А через мгновение в гарнитуре раздался злобный смешок Дайны:
— Игнат, ты не поверишь, но Лиза, Арсений Никифорович, его супруга и родители мелкой ненадолго засунули Пашу в черный список. Поэтому он не смог до них дозвониться во время приветственной речи и теперь бесится…
Глава 17
4–5 декабря 2513 по ЕГК.
…В тот момент, когда наш «Буран» нарисовался на минус первом этаже особняка Максаковых, злобная мелочь, облаченная в прелестную белую зимнюю курточку и шапочку, уже подпрыгивала от нетерпения.
Узнав машину, радостно засияла, вцепилась в рюкзачок, прислоненный к стене, и… замерла, вовремя сообразив, что мы хоть пару минут, да пообщаемся с ее родичами. В пару минут я, собственно, и уложился — тепло поздоровался с Арсением Никифоровичем и его супругой, несмотря на «несусветную» рань, одетыми, как на выход, сообщил, что ровно в пять утра нам надо будет подобрать возле дворцового комплекса кортеж Виктора Михайловича, и поблагодарил за пожелание удачи. Помогать Лизе «и не подумал» — дистанционно открыл заднюю дверь, подождал, пока довольная девица закинет свои пожитки в багажное отделение и запрыгнет на заднее сидение, пожал ее деду руку, подобрал спортивную сумку с вещами девочки, которые планировал нести сам, и потащил по тому же маршруту.
Не успел сесть за руль и тронуть кроссовер с места, как юная Одаренная спросила, насколько свободно можно говорить в нашей машине, и, получив ожидаемый ответ, включила режим болтушки:
— За вчерашний день на мой телефон прилетело четыреста девятнадцать сообщений, а количество пропущенных звонков чуть-чуть не дотянуло до ста двадцати!
— То есть, ты его не включала или включала очень редко? — на всякий случай уточнила моя младшенькая.
— Ну да: до обеда я штудировала параграфы, которые класс пройдет за время моего отсутствия, а всю вторую половину дня раскачивала умения… — деловито заявила злобная мелочь и вернулась к прерванной мысли: — Так вот, триста с лишним сообщений прислали старшеклассники, которые видят во мне ребенка, но, выполняя приказы старших родичей, пытаются хоть чем-либо заинтересовать и строчат сообщения, как из пулемета, несмотря на то, что я не отвечаю. А остальные сто с лишним прислали мои подружки. Да, они тоже строчили, не переставая, но делились ужасно смешными сплетнями.