Берсерк
Шрифт:
С какого-то момента, — это случилось осенью пятого года обучения, - найдя запорный механизм дверей, он перестал оставаться после оборота в кричащей хижине, а убегал на волю. Сначала охотился в запретном лесу, нападая на единорогов и юных кентавров, но вскоре вынужден был оставить эти опасные места, потому что в запретном лесу слишком легко можно было превратиться из охотника в дичь. И тогда он стал убегать дальше за Хогсмит в обширные леса, окружавшие поселения маглов. Далековато, конечно, но зато там он являлся царем горы. Его пищей стали овцы, коровы и лошади, принадлежащие крестьянам, удивлявшимся тому, как волк попадает в закрытые помещения. Однако, чем больше он охотился, тем лучше понимал, что убийство домашних животных – это совсем не то, чего он хочет. Его социопатия развивалась, и однажды он переступил черту, напав на детей. Он проник в дом, быстро убил находившихся в нем взрослых и остаток ночи развлекался с
Волки бегают быстро, и, перемещаясь по шотландской глубинке, Люпин успел совершить еще три успешных с его точки зрения нападения, но в двух случаях именно он едва унес ноги, нарвавшись на неожиданный и весьма действенный отпор. В одном из этих двух случаев, его подловила двенадцатилетняя девочка, которую он посчитал ультимативной жертвой и, лопухнувшись, не принял ее в расчет. Римус еще только направлялся к родительской спальне, когда девочка, проснувшаяся от чувства опасности, разрядила ему в спину два ствола из охотничьего ружья ее старшего брата. Стреляла дробью, но Люпину хватило. Едва жив остался. И вот, что любопытно. Его ранение было достаточно серьезным, чтобы все зажило само собой и за одну ночь, и он был вынужден обратиться к мадам Помфри. Олег весьма скептически относился к профессионализму медиковедьмы, но сомневался, что она могла не опознать раны от выстрелов дробью. Сам Люпин боялся тогда, что на этом его сладкая жизнь закончится раз и навсегда, но никаких оргвыводов не последовало. Правда, вскоре к нему присоединились остальные мародеры, которые как-то очень быстро и, что любопытно, все разом стали анимагами. Творить в их присутствии кровавый беспредел стало невозможно. И Люпин снова затаился. Однако продолжать быть хорошим мальчиком и сдерживать свою грязную страсть становилось все труднее. Он отвел душу летом после пятого курса, но после крови, боли и ужаса своих жертв, которыми он никак не мог насытиться, возвращение в Хогвартс оказалось для Люпина чудовищным ударом. Не имея никакой возможности продолжать свои кровавые игры, он начал терять контроль над своим поведением. Выражалось это, в частности, в том, что он перестал сдерживать мародеров и, напротив, стал инициировать все самые злые и жестокие развлечения четверки. Впрочем, тогда он еще не полностью обезумел и продвигал свои идеи через Хвоста. Петегрю был еще слабее Люпина, как маг, глупее, как человек, и омерзительнее, как личность. Питер хотел того же, что и Римус, но, не имея силы и решимости не мог воплотить свои мечты в жизнь, впрочем, вскоре он нашел паллиативное[10] решение своей проблемы. Как узнал однажды следивший за своими друзьями Люпин, Петегрю стал законченным вуайеристом[11]. Перекинувшись в крысу, он мог проникнуть практически в любое помещение. Понятное дело, что интересовали его исключительно девичьи дортуары, ванные комнаты и душевые. Чуть позже он стал вынюхивать ночами парней, отправляющихся на свидания со своими девушками и, давясь слюной, смотрел как Сириус Блэк имеет свою очередную пассию. Взять Петегрю под контроль и превратить в своего сообщника оказалось несложно. Сначала в дело пошел шантаж, а позже – обольстительные обещания будущих «приключений».
А потом компания мародеров распалась. После очередного дурно пахнущего инцидента Сириус ушел, довольно громко хлопнув при этом дверью. Он даже с Поттером рассорился, а вот втянуть в свои кровавые игры Поттера оказалось практически невозможно. Не тот человеческий тип, не те желания и не то «чувство свободы». Понимание Джеймсом той вседозволенности, которую предоставляло им покровительство Дамблдора и Макганагал, оказалось крайне узким. В отличие от Дэлиана Асла, заменившего в их компании Сириуса, Поттер не смог бы убить и не стал бы пытать. Насиловать он был тоже не готов. Единственным исключением могла бы стать Эванс, и вот на не-то Римус и сделал ставку. Если бы та история закончилась бы групповым изнасилованием девушки Сегрейва, Джеймс стал бы для Люпина в доску своим. Но все получилось с точностью до наоборот. Во время следствия в Аврорате в крови Поттера нашли следы Амортенции и «Дикой охоты» - запрещенного к употреблению наркотика, резко снижающего способность к самоконтролю и критике. Поскольку следователям было понятно, что сам бы он себя этой дрянью не накачал, то суд вынужден был переквалифицировать некоторые пункты обвинения, и Поттер отделался легким испугом. А все остальные шли лишь, как соучастники. Из школы их, разумеется, выпнули, но в тюрьму не посадили. Однако после этой истории родители плотно взялись за Поттера и первым делом выслали его от греха подальше на континент.
Оставшись втроем, Люпин и сообщники довольно долго держали низкий профиль, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, но долго так продолжаться не могло, и, в конце концов, они решили, что пришло время «спустить пар». Дом у них был, достался Дэлиану по наследству от бабушки. Хороший дом, все еще функциональный, с мебелью и работающей кухней. Туда они и зазвали двух знакомых пятиклассниц. План предусматривал живыми их не отпускать, хотя знал об этом пока один лишь Люпин. Подельникам он сказал, что сотрут потом девкам память. А вот, когда они все будут повязаны кровью, тогда уже не нужно будет «мутить и крутить».
Все это Олег узнал, заглянув в память Римуса, и обернулся к хлопочущей над девушками Энгельёэн.
– Мрази!
– сказал он и потянулся за фляжкой с коньяком. – Дома, если захочешь, посмотришь, но я бы не рекомендовал. Отморозки!
– Мне надо еще минут десять, - откликнулась Анника. – Я их обеих привела в божеский вид. Одежда и палочки есть. Очнутся - быстро поймут, что случилось, хотя воспоминания я им приглушила. Не вымарала, а приглушила. Пусть с этим в Аврорате разбираются. Мы все равно ничего путного для них сделать больше не сможем. Только если раскрыться, но мне это не нравится. Пусть конфискуют собственность у Люпиных, Аслов и Петегрю… и платят компенсации, потому что, если кто и виноват во всем этом беспределе, то именно те, кто заступался за «наших мальчиков». Поттерам, полагаю, тоже придется несладко. Это же они их из-под суда вытащили! Суки!
– Так и есть, - согласился Олег. – Тебе помочь?
– Да, я, считай, все уже сделала, - пожала плечами Анника. – Травмы подлечила, противозачаточным обработала, дала восстанавливающее и кроветворное. Остальное – сами. Палочки есть, одежда есть. Сами решат, что им делать. Домой бежать или в Аврорат идти.
В этом была вся Энгельёэн. Из того, что возможно в их ситуации, она сделала все и даже чуть больше. Но жалеть о пролитом молоке не в ее характере.
***
Они задержались в доме еще на десять минут, добавив девушка еще немного лечебных чар и зелий, уложили их на кровать в спальне на втором этаже, сложили рядом найденную и приведенную в порядок одежду, - сукины дети рвали ее прямо на девушках, - палочки и немного денег, - все, что нашлось в карманах у Люпина и подельников, - и аппарировали в Энгельёэн-Манор. Так Олег впервые попал на эвакуационную площадку. Сам дом был защищен, как нормальная крепость, да еще и скрыт под аналогом чар Фиделиуса. Но кроме того вокруг особняка был возведен антиаппарационный купол. Ни в него, ни из него никто, кроме хозяйки, аппарировать не мог. Для того, чтобы сработала аппарация, надо было знать точные координаты эвакуационной площадки: три на три метра в подкрышном пространстве дома. Но и там, если ломанется чужой, защитные чары сработают на опережение. Человек еще только прыгнул, а он уже под сонными и парализующими чарами и заперт в стальном ящике. Таковы были правила игры, которые Энгельёэны и не они одни соблюдали уже долгие века. Иначе бы не выжили.
Аппарировали все вместе, то есть, впятером. Пленные были парализованы и находились в отключке. Единственное, что они могли делать, это стоять. Вот они и стояли, плотно связанные одной веревкой и окруженные кольцом рук Олега и Анники. Энгельёэн виртуозно посадила их на пятно, а здесь уже за дело взялись ее домовики.
– Подготовьте их к ритуалу! – приказала им Анника и сразу же повернулась к Олегу:
– Пойдем, переоденемся и, может быть, по чашке кофе?
– Рубаха для меня найдется?
– Обижаешь! – ухмыльнулась девушка, и они направились в жилую зону.
Переодевался Олег в душевой и к столу вышел уже в ритуальной рубахе из чистого льна. Анника была одета точно так же, но каким-то образом умудрялась выглядеть вполне сексапильно и в этом диковатом на взгляд современного человека наряде.
– Итак? – спросила она.
– Ничего необычного, - чуть пожал он плечами. – Активируешь родовую печать, и с этого момента все, что я буду делать с донорами, пойдет твоему алтарю. Мне потребуется около часа, и думаю, я смогу продержать их по эту сторону Стикса до самого конца.
– Будешь потрошить живьем? – нахмурилась Энгельёэн.
– Нет, - отмахнулся Олег. – Зачем мне брать лишний грех на душу? Сознание отключу, но продержу до конца ритуала живыми. Потом выйду из круга с ингредиентами, и к алтарю пойдешь ты. Завершишь ритуал, принесешь их в жертву Роду, и все, пожалуй. А я с утра пойду к Северусу и озадачу его рецептом и ингредиентами. Возражения? Замечания? Комментарии?
– Хочу внести некоторые изменения, - неожиданно серьезно посмотрела на него Энгельёэн.