Беру тебя напрокат
Шрифт:
— Доктора! Позовите доктора! — кричу я собравшемуся вокруг народу.
Какая-то китаянка выступает вперед и говорит, что она дерматолог. Она отпихивает меня и пытается тоже делать аргентинцу искусственное дыхание. Старичок дергает ногой, а потом снова замирает. Китайская медицина, видимо, ему не подходит.
— О покойнике либо хорошо, либо ничего, — апатично лопочет Джон. — Жизнь — это бокал, который рано или поздно пустеет…
Мне хочется, треснуть его чем-нибудь тяжелым, но мы тут и с одной реанимацией не справляемся, так что я, естественно, сдерживаю свой порыв.
— Нужен массаж
Она отгибает ткань рубашки посильней, чтобы изучить высыпания старичка. Увиденное ее явно не радует.
— Нужны антигистаминные и диета, — говорит дерматолог и качает головой. — Это же надо так себя запустить!
На меня накатывает дурнота.
— Делайте уже массаж, — подгоняю я. — Иначе диета ему не поможет.
Китаянка спохватывается, складывает ладони на груди аргентинца. И тут из кучи людей выбирается хмурая тетя с начесом на голове.
— Ах ты ж стерва крашеная! — орет она на чистом русском. — Отвалила от моего мужика мигом, пока я тебе люлей не навешала!
Китаянка вздрагивает, но явно не понимает, чего от нее хотят.
Тетка с начесом оттаскивает ее от аргентинца и верещит:
— Белов, кончай придуриваться! Ты какого фига тут оргию устроил?
Аргентинец открывает один глаз и обреченно вздыхает.
Тетя с начесом нависает над ним тяжелой скалой:
— Немедленно вставай, кобель старый! Достал уже своими шуточками. Еще одна такая выходка — сразу же поедешь домой, в Смоленск, понял?
— Валь, ну ты чего? — смущенно бормочет «аргентинец» и неторопливо поднимается на ноги, отряхивает брюки. — Что, уже и пошутить нельзя?
Она отвешивает ему подзатыльник, а потом тычками гонит в сторону выхода.
Я с облегчением выдыхаю и поворачиваюсь к Джону. Он вдруг тоже хватается за сердце.
— Эй, ты что удумал? — я невольно перехожу на русский и ищу взглядом китаянку-дерматолога.
Она подскакивает к нам сама и, набрав в рот воды из бутылки, устраивает Джону фонтан. Мой новый приятель сразу приходит в себя.
— Спасибо! — говорим мы с ним одновременно.
Китаянка улыбается и всучивает нам обоим по визитке.
Джон утирается рукавом рубашки, а потом предлагает мне пропустить по стаканчику, чтобы, так сказать, снять стресс. Меня почти трясет от пережитого, потому я и не думаю сопротивляться «тлетворному влиянию запада». Джон берет меня под руку, и мы отправляемся на поиски уютного местечка.
Глава 9. Никита
Экскурсия по Неаполю проходит для меня как в тумане. Я немного снимаю, но все через силу, через огромное «не хочу». Со мной такое чуть ли не впервые: я ведь еще тот трудоголик, и обычно работа с ходу поглощает все мои мысли. Однажды я так заработался (снимал горячие источники в Новой Зеландии), что даже забыл про свой день рождения. Родня решила, что я умер, потому что целые сутки не могла до меня дозвониться. Тогда я даже разозлился, что меня отвлекают дурацкими поздравлениями, а сегодня сам не могу собраться.
В голове у меня — Ника. И ее нога. Мне хочется немедленно
При воспоминании о том, как я нес Нику до каюты, с моим организмом делается что-то странное. И я сейчас не про возбуждение. Оно, конечно, тоже присутствует, но к нему примешивается какое-то непривычное чувство. Оно такое мягкое, теплое…
Нежность?
Я даже вздрагиваю от своей догадки. Вот только такой фигни мне в жизни и не хватало, ага! На спине выступает испарина. И мне немедленно хочется выкинуть Нику из головы. Немедленно. Но она там, похоже, прописалась и затеяла ремонт со сносом несущих стен. Внутри меня все просто гудит от напряжения.
Когда наша маленькая съемочная команда возвращается на лайнер, я отправляю парней монтировать сюжет, а сам тащусь за Женькой. Говорю себе, что у меня только деловой интерес к здоровью партнерши по съемкам, но, на самом деле, волнуюсь, как мать-наседка. Сердце так и колотится в ребра.
В каюте девочек меня поджидает сюрприз — Ники там нет, как и любых следов ее пребывания. Женька тут же складывает руки на груди и косится на меня так, будто подозревает в массовой резне:
— Куда ты дел мою сестру?
— Спокойно, ребенок, — невольно хмурюсь я. — Ника, наверное, вышла куда-то. Перекусить там или в аптеку. Посиди пока тут, телек посмотри, а я прогуляюсь по окрестностям — поищу твою сестричку.
Женька не очень довольна, но остается в каюте. Я же отправляюсь на променад.
Буфет, аптека, медицинский пункт — я смотрю везде, но Ники нигде нет. Это жутко бесит. В голову почему-то лезет всякая фигня с похищениями и торговлей органами. А еще вспоминаются те гоблины, что приставали к Нике вчера. Мне вдруг становится настолько не по себе, что я решаю расспросить персонал. На лайнере повсюду камеры, и охрана должна знать, к каким чертям провалилась моя «девушка».
Я уже хватаю за рукав одного из стюардов, как вдруг замечаю Нику среди толпы. Она вышагивает под ручку с тем самым папашей, с которым флиртовала утром. Оба заговорщицки переглядываются и то и дело хихикают. Ну просто идиллическая картинка! И главное, я не вижу никаких следов хромоты. Ни одного, мать вашу, признака.
Кровь снова шумит у меня в ушах, но уже по-новому. Я отхожу к дверям магазина сумок, чтобы немного слиться с местностью и наблюдаю за Никой. Она и ее спутник ныряют в ресторан. Впрочем, мне их все равно хорошо видно — через окно. Сладкая парочка неспешно занимает столик посреди зала и подзывает к себе официанта. Когда он уходит, «отец года» наклоняется к злючке и что-то вчесывает ей с самодовольным видом. Ника откидывает голову назад и хохочет как идиотка.
Нет, это же надо так распускать хвост перед женатым мужиком! Чем он ей понравился? Своим кривым шнобелем или похотливыми глазенками? А может, у этих двоих уже и было что-нибудь?