Беру тебя напрокат
Шрифт:
Меня прямо трясет от последней мысли, но выкинуть из головы я ее не могу. Так и вижу, как кривоносый нагло лапает мою злючку на той самой кровати, на которой сегодня лежал я. Но больше всего меня бесит даже не это воображаемое порно, нет! У меня скулы сводит, когда я думаю о том, что поплыл от какой-то недалекой потаскушки. Поплыл как прыщавый пацан.
А маленькая дрянь, конечно, хороша! Столько артистизма — аж дух захватывает! Жаль только, перед камерой она его не спешит демонстрировать — могла бы и «оскар» отхватить, если бы пустила
В груди у меня печет. И становится мучительно стыдно перед Тохой. Он ведь скептически воспринял Никин спектакль, бурчал там что-то, а я отмахнулся. Меня потянуло геройствовать.
Интересно, кстати, о чем Ника думала, пока я волок ее в каюту? Наверное, мысленно покатывалась над моей доверчивостью, пищала там у себя в голове от удовольствия. Ну, ничего. Я сейчас тоже повеселюсь.
Я отлипаю от дверей магазина сумок и энергично шагаю к ресторану, в котором злючка так беспечно радуется своей глупой жизни. Настроение у меня превращается в грозовое облако. В голове стучит только одна мысль: злючка нуждается в том, чтобы ее проучили, и не в моих правилах — откладывать дела на потом.
Через пару секунд я уже с грохотом вваливаюсь в зал. Ника замечает меня почти сразу, лицо у нее вытягивается, глаза распахиваются на пол-лица. Мне даже смешно. Не ожидала, милая? А зря!
Я тут же сбавляю шаг и подхожу к ее столику нарочито медленно. Мне хочется насладиться Никиной взволнованностью, продлить ее тревогу. В конце концов, ей же нравится играть на моих нервах — пусть и на своей шкуре почувствует, каково это — напрячься до кончиков пальцев.
— Привет! — я отодвигаю себе стул и по-хозяйски плюхаюсь рядом со злючкой.
Моя нога грубо тыкается в ее. Сегодня на Нике шорты, и мне видно, как кожа ее после соприкосновения с моим коленом покрывается мурашками. Я даже ухмыляюсь: приятно, черт побери, когда девушек от тебя бросает в озноб.
Ника пытается незаметно отодвинуться в сторону, но я тут же пресекаю эти попытки, взгромоздив руку на спинку ее стула.
— Как дела, киса? Скучала по мне?
Она нервно сглатывает:
— Вы уже вернулись? Я думала, вас не будет гораздо дольше.
Ее щеки чуть бледнеют, но выражение глаз из взволнованного становится раздраженным.
До меня доносится одуряющий аромат ее волос. Такой древесный, с миндальными нотками. Я чуть ли не против воли запускаю пятерню в Никины пряди, перебираю их в наигранной задумчивости:
— Что с ногой? Полегчало?
— Да, спасибо.
— Быстро же ты оклемалась, — мой голос сочится сарказмом.
— У меня просто мазь хорошая, — Ника с неприязнью отталкивает мою руку от головы, заправляет волосы за уши. — Я тебе потом запишу название.
— Да уж будь добра! Такое быстродействующее лекарство в аптечке
— Это твой парень, Никки? — вдруг встревает в нашу беседу кривоносый спутник злючки. Говорит он по-английски и вроде бы без акцента.
На меня снисходит озарение: этот хмырь — иностранец, потому Ника так возбудилась. Небось, спит и видит, как переедет в Лондон, вэ кэпитэл оф Грит Британ. Девчонки же сейчас через одну о таком мечтают. Вот и эта туда же.
— Это мой коллега, Джон, — виновато лыбится иностранцу злючка. — Мы с ним вместе делаем видео.
— Ага, — киваю я и демонстративно кладу ладонь ей на бедро. — Наши отношения такие деловые…
Ника пытается скинуть мою руку, но я только усиливаю хватку. Мои пальцы буквально впечатываются в ее нежную кожу. Глаза у Ники стремительно сужаются до щелочек, в них полыхают молнии. Другой бы, наверное, уже испепелился от ее взгляда, но я выдерживаю его с показным спокойствием. И даже усмехаюсь.
— Петров, чего тебе надо? — наконец спрашивает она по-русски.
— Чтобы ты перестала врать. Меня бесят твои дешевые спектакли.
Я, как последний дурак, вглядываюсь в ее глаза в поисках совести. Но ни фига там нет! Ника едва заметно вздыхает, а потом изо всех сил пытается изобразить бесхитростность. Получается из рук вон плохо — ей явно тяжело что-то из себя корчить, когда я так близко.
— Не понимаю, о чем ты, — бормочет она не слишком уверенно. — Я всегда говорю людям только правду. То, что сейчас мне лучше, не дает тебе права в чем-то меня обвинять.
Ее мурлычущие интонации выбивают меня из колеи. Мои мысли стремительно концентрируются на одном — на желании впиться губами в губы этой маленькой дряни. И даже мысль о том, что она, возможно, только что лобзалась с кривоносым, не охлаждает мой порыв.
— Я и сама не ожидала, что нога так быстро пройдет, — щебечет Ника и чуть взволнованно облизывает губы.
В глазах у меня темнеет. Черт! Еще секунда — и я сорвусь — притяну ее к себе и таки накрою поцелуем ее лживый рот. И она это, кажется, понимает. По крайней мере, смотрит почти с превосходством.
Я отшатываюсь от злючки и тут же поднимаюсь на ноги. Мне хочется чем-то пригрозить ей, встряхнуть ее как-то, но на ум ничего не идет. В итоге я выдаю совершенно бессмысленное:
— Больше никаких спектаклей! Еще раз отчебучишь что-нибудь подобное обеденному представлению — пеняй на себя.
Она взвивается:
— Что? Что ты мне сделаешь, параноик? Выпорешь меня?
— Нет. Но есть вещи, которые ранят сильнее, чем порка.
— Например?
— Например, всеобщее общественное порицание. Обеспечить?
— О да, в этом ты силен, — словно против воли вырывается у Ники.
— В смысле?
Она поспешно отворачивается, делает вид, что не расслышала вопроса. Но я-то уже заинтригован. Я грубо, за подбородок, разворачиваю к себе ее лицо:
— Поясни.
— Ты и так все понял.