Бес, творящий мечту
Шрифт:
– Сбегай скорей на лыжах в Раменье, к ведуну, братик… Ты скажи ему, чтобы поспешал как можно… А ежели в Раменье народу уже нет, ушли, как и мы же, в крепы, так ты добейся, куда ушли, и приведи старика… Так и скажи, что озолотит, мол…
Ондрейка, статный, ловкий паренек, с чуть пробивающимися золотыми усиками, внимательно поглядел на сестру своими мягкими голубыми глазами и что-то понял. Но он не хотел показать этого.
– Сказал, приведу – и приведу… – строго отвечал он. – Чего же еще тебе?..
– Да ты только поскорее!.. На рану и взглянуть
– Одна нога здесь, другая там… – улыбнулся он и в улыбке открыл, что он все понимает и что сестра на него положиться может.
И она вся сразу согрелась.
Перед отъездом с Упирем князь Роман – красивый, широкоплечий молодец с жгучим румянцем во всю щеку и черными усиками – отсыпал Стражке золота и сказал:
– Смотри: как можно береги дружинника моего… А я потом награжу вас… Ежели в Володимире все слава Богу, я скоро вернусь. Смотри же! В накладе не будешь..
И Иванко, и баушка, и все посели только кланялись в пояс: ничего не опасайся, княже, – чай, крещеные тоже…
– И землянку ему отдельную выройте, чтобы попросторнее ему было… – говорил князь и, улучив удобную минутку, шепнул Настенке: – Вижу, вижу, что дружка моего тут не покинут. А? Как, красавица, скажешь?..
Та вся, как зорька, так и вспыхнула и с улыбкой счастья – которую она и не хотела скрывать – сияющими глазами посмотрела на князя. Он ласково улыбнулся красавице и, вскочив на коня, в сопровождении встревоженного Упиря скрылся в лесу…
Лесная сказка
Ондрейка привел-таки колдуна. Это был белый, весь в волосах, необычайно живой и подвижный старик. Из зарослей лица его виднелся только кончик его облупившегося от мороза носа да два теплых уголька глаз. Он все время что-то бормотал и усмехался.
Его обступили было посели с любопытством и страхованием немалым, но он недовольно забормотал:
– Ну-ну, разинули рты-то!.. Кажи, где у вас тут больной-то?
Иванко сам повел его к Коловрату, но у входа в землянку вдруг нерешительно остановил колдуна.
– А ты… того… не сотворишь какого зла ему, дедушка? – пробормотал он. – Потому сказывают, что ты будто не любишь которые из бояр… Да и крещеных будто не жалуешь, а?..
Старик одну минуту смотрел на него насмешливо из зарослей своими угольками.
– Ну и дурак народ!.. – живо пробормотал он. – Ну что ты с таким народом делать будешь, а? Ну где он тут у тебя, показывай живо, а то осерчаю и сейчас уйду…
Коловрат лежал в легком забытьи. Почувствовав на лице дуновение холодного воздуха от раскрытой дверки, он открыл глаза. Старик быстро подошел к нему.
– Ну, что у тебя тут, боярин? Показывай… Саблей?.. Так-так… Все ершитесь, все деретесь. Ваше дело, ваше дело… Ничего, не бойся, я легонько… Так-так… – бормотал он, разглядывая своими угольками рану. – Ишь ты, и крест носишь… – усмехнулся он, увидав на шее боярина крест на золотой цепочке.
– А что? Разве он тебе мешать будет?.. – слабо улыбнулся Коловрат, которому старик сразу понравился. –
– Зачем снять? Коли тешит, так хошь еще сотню надень… – бормотал тот, все разглядывая рану. – Мне это без надобности, а ты – как знаешь… Ну, вот что… – живо обернулся он к Иванко. – Тебе тут слушать нечего, не твое это дело, – ступай пока куды в другое место. Нет, а ты останься, – удержал он Настенку. – Я тебе боярина препоручу… Уходи-уходи…
И когда Стражка вышел, старик порылся в лыковом кошеле своем, вытащил оттуда глиняную бутылку, оттолкнул деревянную пробку и стал осторожно смачивать из нее рану. В бутыли была какая-то мутноватая жидкость, в которой плавали травинки. И старик все шептал что-то, все шептал, и волосатое лицо его было строго-любовно, и нос смешно выглядывал из белых зарослей.
– Ну так-то вот… – сказал он. – Кто тут за тобой ходит? Девка? Ну, слушай, девка… Эту вот бутыль я оставлю тебе, а ты каждый день по зорям легонько из нее рану смачивай – легонько, поняла? Ну и вот… И никак не допущай, чтобы кто над ним какие там хитрости-мудрости выделывал… – сердито закричал он. – Я знаю, у вас, у мужиков, это первое дело: мудрить. Сам ничего не знает, а мудрит… Ну вот… только всего и делов…
– А ты еще не побываешь, дедушка? – робко сказала Настенка.
– Никакой надобности нету… – сказал старик. – В три дня рану затянет начисто. А там только поправляться надо будет полегоньку… Только всего и делов…
– А может, ты все же лучше побываешь, дедушка?.. – дрожайшим голоском проговорила Настенка. – Побывай, родимый…
Старик зорко посмотрел на нее своими угольками.
Она зарумянилась.
– Коли тебе говорят, что надобности нету, так чего ж тебе еще? – сказал он. – Ты только слушай, что тебе сказано: на каждой зорьке, помаленьку… Вот. Только всего и делов… Ну, боярин, как тебе?
– Посвежее как-то в голове стало… – сказал Коловрат. – И боль полегче…
– А твоя заботница, вишь, боится… – усмехнулся старик. – Ну, прощай покеда, боярин… Выздоравливай. А там опять за саблю… Эхма-хма-хма…
– Погоди, дедушка: я отблагодарить тебя хочу… – остановил его Коловрат. – Настенька, подай-ка мне мой…
– Брось, не надо… – остановил его старик. – Благодари Того, который повыше меня, а я только холоп Его… А ежели у тебя лишнего золота много, так тем отдай, у кого нужда… А мне ничего не надобно: я сам себе боярин. Ну, прощай, родимый… Ничего…
И он быстро вышел из землянки. Бабы сразу обступили его: у одной в жилу вступило, у другой – под ложечкой сосет, у третьей – в ногах ломота…
– Ну-ну, вы, сороки!.. – строго-шутливо прикрикнул на них старик. – Пососет и перестанет. Я пользую таких, которые вправду, как ваш боярин, хворают. А ежели у тебя свербит где, перетерпи, и все тут: посвербит и перестанет. Как я парнем был, николи у меня в пояснице не болело, – усмехнулся он, – а теперь иной раз и не разогнешься. А терплю. И вы потерпите. Человеку без скорбей нельзя…