Беседы об искусстве (сборник)
Шрифт:
Таким образом, они обманывались в своем пристрастии к прекрасному порядку. Несомненно, безбрежной природой правит порядок, но порядок куда более сложный, чем то, что поначалу пытался себе представить человеческий разум, кроме того, этот порядок находится в постоянном изменении.
Меж тем ваяние никогда еще не было столь сияюще плодотворным, как тогда, когда оно вдохновлялось этим узко трактуемым порядком. Ясная красота находила абсолютное воплощение в насыщенной светом безмятежности мрамора: это было совершенное созвучие мысли и одушевленной ею материи. Напротив, современный дух переворачивает и ломает все формы, в которых он находит свое воплощение.
Нет, художникам никогда не превзойти
Затем мы перешли в зал Микеланджело.
По дороге мы пересекли залы Жана Гужона и Жермена Пилона [136] .
– Ваши старшие братья, – сказал я Родену.
– Хотелось бы, чтобы это было так, – вздохнув, заметил он.
136
Пилон Жермен(ок. 1525 – 1590) – скульптор эпохи Возрождения.
Теперь мы оказались перед «Рабами» Буонаротти. Вначале мы обратили внимание на того, что справа, обращенного к нам в профиль.
– Смотрите! Всего два крупных направления. Ноги направлены к нам, а торс в противоположную сторону. Это придает позе необычайную силу. Плоскости совершенно не уравновешены. Правое бедро относительно левого приподнято, аналогично приподнято и левое плечо по отношению к правому. Так движение приобретает больший размах. Теперь рассмотрим вертикаль: она теперь падает уже не на одну ногу, опора распределяется между ступнями, и, таким образом, обе ноги одновременно, совершая усилие, поддерживают торс.
Теперь рассмотрим все в целом. Образуется консоль: согнутые ноги – это выступ, а грудная клетка представляет собой впадину.
Вот подтверждение того, что я показывал вам в мастерской на примере глиняной фигурки. – Роден повернулся к другому «Рабу». – Форма консоли здесь возникает вовсе не за счет согнутой груди, а благодаря поднятому локтю, который выступает вперед.
Эта особенная форма силуэта, как я уже говорил, характерна для всей средневековой скульптуры.
Консоль – это сидящая Богородица, которая склонилась к своему Младенцу. Это Христос, распятый на кресте, – ослабевшие ноги, торс, склоненный к людям; Его мученичество искупает их грехи. Это Mater dolorosa (Скорбящая Мать), обхватившая мертвое тело своего Сына.
Микеланджело, повторю, последний и самый великий из творцов эпохи готики.
Обращенность души к себе самой, страдание, отвращение к жизни, борьба против оков плоти – таковы элементы, питавшие его вдохновение.
«Рабы» связаны так ненадежно, что удерживающие их веревки легко разорвать. Но скульптор хотел показать, что они лишены, прежде всего, духовной свободы. Хотя с помощью этих фигур он изобразил области, покоренные Папой Юлием II [137] , им придается также иное символическое значение. Каждый из узников – это изображение человеческой души, которая стремится прорвать свою телесную оболочку, чтобы обрести безграничную свободу.
137
Юлий II(Джулиано делла Ровере) – Папа Римский (1503 – 1513).
Взгляните на раба справа. Это маска Бетховена [138] . Микеланджело предугадал
Все существование самого скульптора доказывает, что его мучительно терзала меланхолия.
«Отчего ждут все больше жизни и наслаждений? – говорится в одном из его прекрасных сонетов. – Земная радость нам вредит сильней, чем больше нас влечет к себе».
В другом его стихотворении сказано:
«Счастливее всех тот, чья смерть стоит ближе к рожденью».
138
Бетховен Людвиг ван(1770 – 1827) – австрийский композитор, принадлежавший к Венской классической школе. Роден любил сравнивать Бетховена с Микеланджело – см., например, его письма к Э. фон Гинденбург (фон Ностиц) в наст. издании.
Во всех сделанных им статуях есть сдерживаемое напряжение, столь мучительное, что кажется, они вот-вот разломятся на части. Они почти уступают давлению поселившегося в них сильнейшего отчаяния. Когда Буонаротти состарился, ему действительно случалось разбивать их. Искусство его больше не удовлетворяло. Он хотел невозможного.
«Ни живопись, ни скульптура, – писал он, – не чаруют более душу, повернутую к Божественной любви, что открывает с креста свои объятия, чтоб нас принять».
Это в точности слова великого мистика, сочинившего «Подражание Христу»:
«Высшая радость – тянуться к Царствию Небесному, презрев мир.
Суетно-настойчиво добиваться быстропреходящего и не спешить к бесконечной радости».
Среди этих размышлений Роден позволил себе отклониться:
– Вспоминаю, что, будучи во Флорентийском соборе, я с глубоким волнением разглядывал Пьету [139] Микеланджело. Этот шедевр, обыкновенно находящийся в тени, в тот момент был освещен благодаря большому серебряному подсвечнику. Мальчик из хора, отмеченный совершенной красотой, приблизился к этому подсвечнику размером с него самого, наклонил его к устам и задул пламя. Мне не приходилось видеть более чудесной скульптуры. Этот отрок мне показался гением Смерти, гасящим Жизнь. Я запечатлел сей сильный бесценный образ в моем сердце.
139
«Пьета» («Оплакивание Христа»)– скульптура Микеланджело (1555; мрамор; собор Св. Петра, Рим).
Если мне будет позволено еще немного поговорить о себе, – продолжал он, – скажу, что на протяжении всей своей жизни я колебался между двумя великими тенденциями в области ваяния – между концепциями Фидия и Микеланджело.
Я отталкивался от античности, но затем в Италии внезапно влюбился в великого флорентийца, и мои вещи, несомненно, несут на себе отпечаток этой страсти.
С тех пор, особенно в последнее время, я вновь вернулся к античности.
Любимые темы Микеланджело – глубина души человеческой, святость усилия и страдания – исполнены строгого величия.
Но я не разделяю его презрения к жизни.
Земная деятельность, сколь бы несовершенна она ни была, есть красота и благо.
Возлюбим жизнь даже за то усилие, которого она требует от нас.
Что до меня, я непрестанно пытаюсь смягчить мое видение природы. Необходимо стремиться к безмятежности. В нас все же остается немало присущего христианам смятения перед тайной.
Глава XII
О полезности художников