Бешеный куш

Ромов Анатолий Сергеевич

Баркли согласился:

— Что верно, то верно.

— Потерять в такой ситуации на полтора часа Федорова — не Бог весть какое упущение, — Билл сел в кресло. — Главное, сейчас мы его держим надежно.

— Ладно, Билл. Насчет Федорова — это я так, к слову.

Билл ничего не ответил. Баркли пристально посмотрел на него:

— В чем дело, партнер?

— Ни в чем.

— Брось. Что-то не так?

Закурив, Билл бросил:

— Все так. Но ты вполне мог не подключать меня к этой траханой операции.

Баркли

сделал несколько шагов по комнате.

— Ну-ну-ну… Ты вот о чем.

— Да, я вот о чем.

— Опять за старое?

— Опять. Потому что считаю всю эту историю крайне нечистоплотной. Извини.

Баркли помолчал.

— Он считает эту историю крайне нечистоплотной. Видите ли, какой чистюля.

Сделав несколько затяжек, Билл сказал спокойно:

— Чистюля не чистюля, но история нечистоплотная. Ты прекрасно знаешь, что испытала Клавдия, когда ей сообщили, что Элен мертва.

Некоторое время Баркли в упор смотрел на Билла. Наконец, приблизив свое лицо вплотную к лицу Билла, громко прошептал:

— Что испытала Клавдия… Хорошо… А ты можешь представить, что испытала Жаклин Кеннеди, когда на нее полетели брызги мозгов мужа? А? Что она испытала, ты можешь себе представить? А, Билл? А между прочим, эти мозги, мозги из головы ее мужа, тоже вышибли наши. Тебе это отлично известно. И ничего, все обошлось.

Билл пожал плечами:

— Не знаю, кто такая Жаклин Кеннеди. Не был знаком. Зато отлично знаю, кто такая Клавдия.

Сев в кресло, Баркли некоторое время молчал. Наконец вздохнул:

— Билл, никто не виноват, что в свое время ты был увлечен Клавдией.

Билл смерил Баркли взглядом:

— Слушай, Баркли, если бы мы не находились вместе на задании, я бы хорошо тебе врезал.

— Это еще надо посмотреть, кто бы кому врезал.

— Я врезал бы тебе, клянусь. Врезал бы так, что ты запомнил бы надолго.

Баркли сверкнул глазами. Помолчав, сказал:

— Ладно, не будем о том, кто бы кому врезал. Но, Билл, честно — по-моему, ты делаешь из мухи слона. Уверяю тебя. Ведь Элен прекрасно знала, что может грозить Джеймсу — если вся эта ее российская история выплывет наружу. Поверь мне, она охотно согласилась на мое предложение. Охотно. Ты ведь знаешь, как она любит отца.

Билл промолчал.

— Ты хочешь сказать, что она не любит отца? — спросил Баркли.

— Она любит отца. Только давай не будем насчет «охотно».

— Хорошо, не будем насчет «охотно». Но ведь, по существу, я оказал Джеймсу огромную услугу. Сейчас он сенатор. А где бы он был, если бы разразился скандал?

В комнате наступило молчание. Наконец Билл сказал:

— Не желаю говорить на эту тему. Оставим Джеймса. Но хочу напомнить тебе, что сейчас ты заставил Элен работать с этим русским. За которого она хотела выйти замуж. Может, по-твоему,

это тоже чистоплотно?

— Билл… Во-первых, Элен никто не заставлял работать с Федоровым-Седовым, она согласилась сама.

— Джефф, не нужно. Я знаю Элен Стюарт с детства. И знаю, когда она соглашается, а когда нет. Говорить тебе она могла что угодно. Но она не хотела этого.

Внимательно посмотрев на Билла, Баркли сказал:

— Думаю, ты не будешь спорить с тем, что Элен сейчас стала одним из наших лучших агентов?

— Нет. Но она стала одним из наших лучших агентов потому, что так она относится к любому делу. Другой она быть не может. У нее такой характер.

Баркли некоторое время сидел молча. Сказал, не глядя на Билла:

— Да, я попросил Элен работать с человеком, за которого она хотела выйти замуж. Ты профессионал и, думаю, прекрасно понимаешь, почему я попросил об этом именно ее.

— Понимаю. Ты считаешь, что лучше нее никто работать с этим человеком не сможет.

— Разве это не так?

— Не знаю.

— Зато я знаю. Да и вообще, Билл, что это ты вдруг развел нюни? Ты не хуже меня понимаешь, что наша контора — не благотворительная организация.

Билл осторожно загасил сигарету в пепельнице и встал. Сказал бесстрастно:

— Ладно. Ты прав, я распустил нюни. Поехали?

— Поехали.

Выйдя из кабинета, двое огляделись. Коридор по-прежнему был пуст. По знаку Баркли оба двинулись к выходу. Вскоре Баркли многозначительно посмотрел на Билла, и они остановились у наполовину застекленной двери. За дверью виднелся обычный лестничный пролет.

— Сюда? — негромко спросил Билл.

— Сюда, — так же тихо ответил Баркли. — Рабочий выход.

Спустившись на два пролета, они остановились у двери, ведущей на улицу. Билл потянул за ручку — дверь была заперта. Достав связку ключей, спецагент, перепробовав несколько ключей, открыл ее.

Они вышли на больничный двор, и Билл снова запер дверь. Оба сняли халаты. Свернули их, постояли несколько секунд, прислушиваясь. Затем по знаку Баркли двинулись к стоянке служебных машин.

Когда они подошли к «Тойоте», все вокруг было пусто. Машины и фургоны «Скорой помощи», еле освещенные двумя фонарями, по-прежнему скрывала полутьма.

Оба сели в машину. Вставив ключ зажигания, Билл сказал:

— Я забыл спросить — как с этой девушкой? Которую ты сюда привез?

— Нормально, — неохотно ответил Баркли.

— Может, я зря об этом спрашиваю?

— Да нет. Врачи сказали, легкое сотрясение мозга. Пара дней, и все будет в порядке.

— Как я понял, судьба этой девушки занимает тебя достаточно серьезно.

— Занимает. Ладно, поехали.

— Поехали. — Билл повернул ключ зажигания, нажал стартер. «Тойота» тронулась с места.