Бешеный куш
Шрифт:
— Ведь красиво? — сказал Балбоч. — А?
Луи кивнул:
— Да, красиво. Очень красиво.
— Да… — Балбоч пожевал губами. — Когда мы с тобой первый раз встретились, ты был ведь совсем мальчиком? Правильно?
Не совсем, подумал Луи, мне было уже двадцать лет. Но вслух сказал:
— В общем, да. Мальчиком.
— Тебя ведь привел ко мне твой отец. И с тех пор мы не расстаемся. Так ведь?
— Да, так, Анри.
— То есть мы провели вместе всю жизнь.
— Получается.
— Здорово
Если в этом, подумал Луи, то ведь Балбоч и сейчас в нем живет. На всякий случай переспросил:
— В этом лесу?
— Да… — Балбоч задумался. — Принеси-ка мне боржоми.
— Сейчас. — Подойдя к бару, Луи открыл бутылку боржоми. Налил воду в стакан, подошел к креслу-каталке. — Анри…
Не поворачиваясь. Балбоч спросил:
— Что?
— Вот ваш боржоми. Вы просили боржоми.
— А, боржоми… — Балбоч кивнул. — Спасибо. Поставь пока на подоконник.
Луи поставил стакан на подоконник. Откинувшись в кресле, Балбоч сказал:
— Знаешь, мне намного лучше.
Луи молчал. Некоторое время он пытался понять, что же так нравится его патрону в пейзаже за окном. Переведя взгляд на стакан, спросил:
— Подать вам боржоми?
Балбоч не ответил.
Повернувшись, Луи понял, почему он не отвечает. Глаза Балбоча были открыты, но он ничего не видел.
Нажал кнопку на пульте, дождался, пока в кабинет заглянет медсестра. Кивнул:
— Проверьте. Мне кажется, с патроном нехорошо.
Медсестра потрогала пульс, заглянула в широко открытые глаза. Покачала головой:
— Господи… Он мертв… Надо срочно позвать врача…
— Так позовите.
— Сейчас…
Медсестра почти тут же вернулась с врачом. Это был один из лучших врачей Москвы, известный кардиолог. Сразу же за ним два ассистента ввезли аппараты искусственного дыхания и искусственного кровообращения.
Остановившись рядом с Балбочем, врач пригнулся. Достал крохотный фонарик, приподнял веко покойного, посветил. Выпрямившись, покачал головой:
— Луи… Конечно, мы можем опять подключить его к аппаратам. Но я думаю, уже не стоит. Это все. Его сердце не способно уже ни на что. — Луи ничего не ответил, и врач спросил: — Что вы скажете? Я считаю, мы можем сделать только одно: констатировать естественную смерть.
— Значит, так и поступайте.
Подождав, пока врач и медсестра закончат процедуру осмотра тела и напишут заключение о смерти, он вышел в коридор. Сел в кресло. Подумал: интересно, изменилось ли что-то в нем после смерти Балбоча? Ведь и до смерти патрона он прекрасно знал, что он, Луи Феро, фактически может распоряжаться всем его многомиллиардным состоянием.
На стене перед ним висела любимая картина Анри Балбоча, «Веранда в лесу» Пьера Боннара. Буйное, безумное, немыслимое смешение красного, желтого, оранжевого, синего,
Патрон любил живопись и скупал ее всюду. Теперь вся эта живопись принадлежит ему. «Веранда в лесу» — его картина. Его, Луи Феро.
Вот и все. Согласно завещанию Балбоча, которое лежит в двух сейфах, здесь и в Париже, он унаследовал все его состояние. Но наследство Балбоча — не только деньги. Это пароходы, самолеты, замки, сети всемирно известных магазинов. Огромная империя, во главе которой теперь уже официально стоит он, Луи Феро.
Все-таки что-то изменилось. Он стал владельцем этого состояния официально, на законных правах. А это — совсем другое ощущение.
Глава 38
Хайдаров оглядел лежащий перед ним на столе радиодатчик, посмотрел на Таллаева:
— Все прошло тихо?
— Да, все прошло тихо. В субботу Рахмонулло снял датчик и передал Пулату. После этого он сразу сел в поезд и уехал.
— Куда?
— Как вы сказали, в Хорог.
— Правильно. Что с датчиком?
— Уже через час датчик начали проверять в малой лаборатории. К вечеру у них уже был ответ, но, поскольку вам нужно было знать все точно, я решил дождаться понедельника, чтобы отдать эту штуку в большую лабораторию.
— И что?
— Они подтвердили то же, что установила малая лаборатория. Датчик вышел из строя, потому что через него прошел высоковольтный разряд.
— Высоковольтный разряд… — Хайдаров посидел, почесывая подбородок. — Интересно, где он мог попасть под высоковольтный разряд. В гараже?
— Не знаю, хозяин.
— В гараже, больше нигде. Выехав, они развернулись и поехали по Кутузовскому проспекту. Но на Кутузовском проспекте, внизу, у асфальта, никакого высоковольтного напряжения нет. Хорошо, на проспекте нет — но откуда оно взялось, это напряжение, в гараже?
Таллаев промолчал.
— Мне кажется, это липа, — сказал Хайдаров.
— Думаете, липа?
— Конечно. Ведь он к тому же изменил маршрут. Почему? — Покрутив датчик, отбросил его. — Ладно, хватит. Игру с датчиками кончаем.
— Кончаем?
— Да. Кто-то в его охране все раскусил и пропустил сквозь датчик разряд, рассчитывая, что мы поставим новый. Но мы его не поставим. Вообще мы забудем о датчике. И о снайперах. Мы сделаем вот что… Вот что… — Посмотрел на часы. — У нас пять вечера, значит, в Нью-Йорке сейчас одиннадцать утра. Мне нужен Лапик. Срочно.