Бешеный медведь
Шрифт:
— Привет, — буркнул Бергер. Час назад он предложил парнишке сто граммов водки, чтобы не простыл служивый, но тот гордо отказался. — Не передумал насчет лекарства?
— Никак нет. Вот сменюсь, — морпех ухмыльнулся, — тогда и согреюсь.
— Как хочешь, — сказал Бергер и ушел в дом — вид раскисшей земли и мокрого леса настроение не поднимал.
А настроение у Константина Бергера было хреновое. Тоскливо ему было. Думал, отоспится, так нет, и сон не идет. Не думал он, что скучать будет. Первые дни, правда, он провел в ожидании визита неизвестно кого. Проверил оружие, систему связи. Страховали
Бергер вспомнил мокнущего под окном сержанта. Пост они поставили напрасно. Если кто-то захочет навестить опального заместителя начальника разведки флота, сержант ему не станет помехой. Убивать, скорее всего, не станут… хотя, кто знает. Зависит от того, кто пожалует. Если пожалует. «С кеситой» и «золотыми кольцами». Интересно, предложат деньги или сразу начнут ломать психику? Черт, он думает так, будто визит — дело решенное. А если все-таки не клюнут?
Константин Карлович решительно подошел к коммуникатору и набрал номер Леонидова.
— Господин контр-адмирал? Здравия желаю, — сказал Бергер неприятным голосом, давая понять тоном и обращением по званию, что предполагает возможность прослушки, — я прошу вас снять пост от моего дома.
— Константин Карлович, существует устав, вы его прекрасно знаете. А если забыли, то я напомню: офицер, находящийся…
«Все-таки молодец „царь“, — подумал Бергер, — с полуслова понимает».
— Можете не утруждаться. Я прекрасно помню устав. Но неужели вы не понимаете, что это унизительно? Я из дома не могу выйти, как рядом оказывается этот мордоворот. Прямо уголовник какой-то, судя по физиономии. К тому же он, кажется, пьян. — Бергер мысленно попросил у сержанта прощения.
— Позволю себе напомнить, господин капитан первого ранга, — Леонидов взял тоном выше, — что вы не в отпуске и не по болезни сидите дома. Вы находитесь…
— Я русский офицер и дворянин, ваше превосходительство! Прошу избавить меня от выслушивания прописных истин. Я дал слово чести, и если вы не знаете, что такое…
— Не усугубляйте свое положение, Бергер, — голос Леонидова был холоден как лед, — не стоит забываться.
— Прошу простить, — угрюмо сказал Константин Карлович.
— Так-то лучше. Хорошо, пост я сниму под свою ответственность, помня ваши былые заслуги. У вас ко мне что-нибудь еще?
— Никак нет, господин контр-адмирал. Благодарю.
Отключившись, Бергер подмигнул коммуникатору и потер руки. Ну вот, последний барьер снят. Если и теперь никто не пожалует, то, стало быть, они и впрямь ошиблись в своих выводах. Либо этот «кто-то» раскусил их игру…
— Значит, система совершенно открыта?
— Сюда по тому, что рассказал нам уважаемый мистер Нойштадт, — да!
Нойштадт
— И никаких работ, направленных на укрепление обороны планеты, не ведется. Мы побывали на большинстве промышленных объектов. И все они связаны только с развитием промышленной базы, транспорта и жизнеобеспечением.
— А те, на которых вы не успели побывать или которые вам не показали?
Полковник (хотя уже в отставке) Вазерли пожал плечами:
— Не думаю… если провести оценку распределения имеющихся людских ресурсов, то, за вычетом населения, ограниченно трудоспособного по возрасту, а также больных и травмированных, они могут задействовать на других объектах едва ли более полутысячи человек. А вы сами понимаете, с точки зрения планетарной обороны это даже меньше чем ничто.
Нойштадт вновь согласно кивнул:
— Судя по тому, что я увидел, у них крайне, я подчеркиваю, крайне ограниченные ресурсы. Им не хватает даже самого необходимого. И его неоткуда взять. Так что если даже они и сумеют что-то восстановить, то это будет такой мизер, который не стоит и принимать во внимание.
Вазерли поддакнул:
— Да и данные бортового сканера подтверждают отсутствие каких-либо крупных источников энергии в прилегающем пространстве. Даже в районе Акмона идентифицируются только генераторные поля полевой, а не промышленной мощности.
Майкл пожевал губами и задумчиво поднял глаза к потолку. Нойштадт молча смотрел.
— Ну что ж, давайте поблагодарим мистера Нойштадта за отлично выполненную работу и… Вазерли, я думаю, у вас теперь есть все необходимое.
Полковник Вазерли встал, склонил голову в коротком поклоне и молча покинул кабинет. Некоторое время после того, как за ним закрылась дверь в кабинете главы «Макнамара инкорпорэйтед», висела неспокойная тишина, а затем Нойштадт тихо произнес:
— Мистер Макнамара, можно задать вам вопрос?
Хозяин кабинета опустил взгляд и, направив его на собеседника, молча кивнул.
— А зачем вам это?
Макнамара несколько мгновений обдумывал вопрос, а потом пожал плечами и ответил вопросом на вопрос:
— А вам?
— Мне? — Нойштадт криво усмехнулся, — ну… это просто. Я НЕНАВИЖУ этих людей. Их убогую веру, их кроличье желание размножаться. Их муравьиную привычку жить разновозрастной кучей. Их пренебрежение к индивидуальности и правам личности. Они оскверняют все, во что я верю, — право личности на самореализацию, абсолютную свободу самовыражения, мое эстетическое чувство, наконец. — Во время этой тирады Нойштадт пришел в такое возбуждение, что в конце ее даже возмущенно зашипел. Макнамара понимающе кивнул.
— Да-да, припоминаю… ваш Манифест… по-моему, вы писали, что именно из-за этого не собираетесь вступать в брак.
Нойштадт гордо склонил голову в величественном жесте согласия.
— Да. Брак — это путы на ногах свободного человека. Так же как и дети. Я готов жить с женщиной абсолютно свободно, не принимая на себя никаких обязательств и оставляя за собой право прервать наши отношения в любой момент, когда почувствую, что они стали мне в тягость. Так же строятся мои отношения и с мужчинами. Но при этом я оставляю за ними право на такое же отношение ко мне…