Бешеный прапорщик. Части 1-9
Шрифт:
Все, обоз - наш. Игнатьич уже проводит ревизию, его "пятерка" тащит на облюбованную дойч-арбу упаковки с галетами в дополнение к консервам. Остальные бойцы, пугая до непроизвольных физиологических реакций, обездвиживают немцев. Методом распарывания штанов ножами спереди и сзади. Честно говоря, даже и представлять не хочу ощущения, когда отточенное железо касается кожи в... самых интимных местах организма.
Все, повозка готова, бойцы распихивают к обочинам остальные, чтобы можно было проехать. И слева раздается свист "Тревога". Заметив непонятные телодвижения на дороге, к нам спешит кавалерийский разъезд. Аж семь
На полпути бросаем телегу, предварительно освободив лошадей. Они-то ни в чем не виноваты, смотрят грустно, как будто спрашивают: "Когда же вы, люди меж собой разберетесь, воевать закончите?". Дальше проходим через кустарник и углубляемся в лес. Два человека налегке в дозоре спереди и сзади, остальные, включая командира, тянут добычу. Галеты, семь ящиков с тушенкой, по дюжине банок в каждом, - на четверо суток продуктами мы запаслись.
В лагере все тихо и спокойно. Первым делом иду к Синельникову, возле которого неотступно сидит Анна. При дневном свете прапорщик выглядит лучше, медсестричка подтверждает:
– Все в порядке, пульс и температура нормальные, перевязку сделали, рана кровоточит, но не сильно. Тут приходили ваши сибиряки, принесли запасную нательную рубаху на перевязки и две головки чеснока. Рассказали старый таежный способ: кедровую или сосновую смолу-живицу на рану прибинтовывать, и воду на чесноке настаивать, потом ею промывания делать. Я осмелилась попробовать. Еще когда на сестринских курсах училась, доктор один рассказывал, что у простого люда есть своя медицина, которая с болячками зачастую лучше нас справляется. Да и у других народов тоже есть чему поучиться. Вот я при случае и собираю такие рецепты... А вот господин прапоршик напрасно пытается играть в героя и не говорит, где и когда ему больно. И не понимает, что от этого зависит и диагностика, и само лечение...
Матвей, слабо улыбаясь, обнадеживает, что больно только когда шевелишься, а так - ничего, привык. Ну, вот и лежите спокойно, юноша, да слушайте болтовню барышни для развлечения и в качестве психотерапии. А я пойду по округе пробегусь.
В поисках того, кто мне составит компанию, натыкаюсь на Семена. И поражаюсь его виду. Сидит под деревом, обычно цепкий и внимательный взгляд рассеян, смотрит в никуда, и ковыряет засохшей веточкой землю рядом с ногой. Еще не Роденовский мыслитель, но что-то общее есть.
– О чем закручинился, добрый молодец? Почто невесел, буйну голову повесил?
– Тут такое дело, командир...
– Сибиряк несколько мгновений медлит, во взгляде читается сомнение, типа, говорить, или не говорить, потом все же решается.
– В непростое место мы попали...
– Конечно, непростое. Казармы нет, сортира нет, полосы препятствий - и то нет.
– Пытаюсь его разбалагурить.
– Кругом только трава и деревья...
– Пойдем-ка, покажу кой-чё.
– Семен не принимает шутливого тона.
– А потом наши таежные байки расскажу... И Гордея прихватить надобно, ему тоже пользительно будет.
Второй сибиряк находится очень
– Я его увидел, когда лагерь обходил, живицу собирал. Тропку еле заметную нашел, она сюда и привела.
– Семен, я, конечно не великий знаток всех этих знаков, но на первый взгляд это - тавр, межевой знак владельца, своего рода граница между двумя угодьями.
– Командир, ты в тайгу на охоту ходил?.. Нет?
– Сибиряк смотрит и говорит очень даже серьезно.
– Тогда не могёшь знать... Хучь верь, хучь не верь, токмо знак етый - Лесного Хозяина...
– Это, типа, лесного Бога? Братцы, вы ж, вроде, православные, в церковь ходите.
– В церкви одно, а в тайге - друго.
– Вступает в разговор второй охотник.
– Мне отец и дед мой сказывали, коль собрался охотник на промысел, надобно такой вот знак найтить, и с Хозяином побалакать.
– И о чем разговаривать?
– Меня начинает разбирать любопытство.
– Да и как он услышит? Вдруг, - далеко?..
– С собой надобно взять посудинку с водкою, да пряник какой медовый. Найти три кедры вот с таким знаком, да пошариться вокруг.
– Гордей старательно, как несмышленышу, объясняет ритуал.
– Обязательно камушек плоский и рюмку, али стакан найдешь. Кладешь камень под знак, ставишь на него стакан и наливаешь вина, а рядом пряник примащиваешь. Опосля садишься рядом и говоришь про себя, мол, поохотиться пришел честь честью, зверя мучать не буду, тайгу разорять не буду. Дай, Хозяюшко, добычи, не скупись!.. А затем уже идешь охотиться.
– Я вот что ишшо добавлю.
– Семен немного расслабляется, видно, понял, что не буду их на смех поднимать.
– От старых наших артельщиков не раз слышал байки такие. Ежели кто Лесной Закон нарушает, ну, там, силки с капканами ставит такие, штоб зверь мучался, али не в срок ту же лосиху отелую стрельнет, телка без мамки оставит на погибель, али зверя без цели бить будет, просто ради удальства, - не быть ему в тайге. Кажный раз будет кружить-блудить без толку. А то и еще похуже - в свою же ловчую яму на рожны падет, аль ни с того, ни с сего на сухом месте в гадючью свадьбу обоими ногами влезет...
– А так зверей, значит, убивать разрешает?
– Лесной Хозяин токмо сводит охотника и зверя. А там - у каждого своя судьба. Ежели вон тому же косолапому под лапу подвернешься, моргнуть не успеешь, как уже на том свете. Но и если одолеешь ушкуя, не дозволяй ему мучиться, добей сразу.
– Ну, хорошо, убедили. Спорить не буду. А дальше что делать будем, а?
– Командир, пусти нас с Гордеем прогуляться. Вон по той тропке.
– Семен показывает на густые заросли.
– Мы недолго, через полчасика будем.