Бесконечное лето: Город в заливе

Руджа Александр

— Тут он тебя уел, Билли, — сообщил он наверх, в темноту. — По мне — так пусть выскажется, мне даже любопытно. А тебя-то как звать, ушастый? Аластор или Жюльен?

— У меня много имен, и ни одно из них не имеет значения, — сообщил я загробным голосом. — Говорить — это называть имена, но и говорить — несущественно. Вы можете называть меня «принц Гаутама». Или даже «Сиддхартха Гаутама», для солидности. Придумал, лучше так: «мистер Будда», коротко и ясно.

Билл (он же самозваный Уэйд Уилсон)

прищурился и громко прочистил горло. За спиной плеснула вода — кто-то из девчонок переступил с ноги на ногу. Ну, правильно — водичка все же не совсем банной температуры. Но и не ледяная, не простынем. Эх, купался я как-то в Ванне молодости в крымском Большом Каньоне, вот там водичка была знатная — плюс девять по Цельсию. И ничего, жив остался — и даже помолодел, что характерно.

— Давай, мистер Будда, не затягивай, — хихикнул в очередной раз толстый. Вот кстати, умный человек: чужое имя назвал, а свое — нет. И не прицепишься к нему теперь. — У нас с вами впереди длинная ночь.

— Как скажешь, мистер Джабба, — согласился я. Пускай и он не уйдет обиженным, что ли. — Я принес вам радостную весть: про вас и ваш остров придумана славная песня. Пока мы тут прохлаждались, стоя в водичке, я ее вчерне набросал, а когда мистер Уилсон представился, текст обрел законченную форму. Вот послушайте:

Чимичанга — весело живем!

Чимичанга — песенки поем!

Чудо-остров, чудо-остров,

Жить на нем легко и просто,

Жить на нем легко и просто —

Чимичанга!

Мясо с рисом и тортилья,

Кулинарная герилья,

Кулинарная герилья —

Чимичанга!

— Там еще второй куплет был, после припева, — признался я, доверительно глядя на окаменевшие лица граждан пиратов. — Но там уже звучит слово «чупасанга», а это уже совсем не так весело. Для вас. Поэтому остановимся пока на вот таком варианте, если не возражаете.

Зачем я это делал? Тянул время — отчасти. Чем дольше они стоят, тем меньше решимость нажать на спусковой крючок. Ну, и плюс нужно было набросать на толстого — он тут явно был мозгом — максимальный объем непонятной информации. Он же разумный человек, и других считает такими же. А разумные люди поступают разумно — эгоистично и расчетливо, сугубо ради собственной выгоды. Вот и пусть думает, в чем здесь расчет — во всем том бреде, что я охотно вываливаю на их терпеливые головы.

— Ну вот что, достаточно, — терпение у Билли-Уэйда, кажется, лопнуло. — Выходите из воды, все пятеро — это раз.

— «Пятеро — это раз», — задумчиво повторил я. — Это ставит под сомнение всю современную математическую теорию, довольно смело сказано, не находите?

— Быстро! — рявкнул бородач. В плохих фильмах в этот момент злодей обычно передергивает затвор, типа «раньше я шутил, а теперь серьезно говорю», но тут парни и без того были серьезными, у них по умолчанию все на боевом взводе стояло.

Вот в этот момент толстый уже должен был всерьез озадачиться — почему это я не реагирую на практически упертый в грудь ствол автомата? Либо я полный идиот и псих, который не соображает, чем чреваты такие вот наглые телодвижения, либо у меня в рукаве спрятан десяток тузов, и я сейчас с каменным выражением лица пущу их в ход.

По секрету говоря — оба варианты отлично подходили. Но ему об этом знать было не обязательно.

— Ребят, вот честное слово, — сказал я, медленно хлюпая к берегу. Очень медленно, чтобы хлюпанье не заглушало слова. — На вашем месте я бы просто отпустил нас с миром. Вы понятия не имеете, какие силы задействованы во всей этой операции, и во что вы прямо сейчас успешно вляпываетесь.

— Мы разберемся, — пообещал нервный Билли-Уэйд, показывая стволом автомата, куда мне отойти. — Для этого вас и пригласили сюда, болванов.

— Мы были частью секретного правительственного эксперимента, — поведал я с отрешенным видом. Песок был прохладным и неприятно поскрипывал, в воде стоялось куда лучше. — Над нами ставили опыты — частью мерзкие, а частью даже анальные. И превратили в опасных телекинетиков. Фактически, я могу заставить ваши сердца остановиться одной силой воли. Или рассеять в воздухе ядовитый вирус. Или еще что-нибудь придумать. Отпустите нас лучше подобру-поздорову, мистер Уэйд. Не играйте с судьбой. И вы, мистер Джабба, тоже не играйте.

Ну, работай же, «открытая книга», убеждай их, внедряй в голову правильные мысли, склоняй через непрямую угрозу, неуверенность и беспокойство к сотрудничеству, как это ты умеешь делать…

— Мы видели, как одна из девчонок собрала из воздуха передатчик, — сообщил толстый парень. — А потом спела песню, которая забила весь радиоэфир и наглухо отключила радар. Ты серьезно думаешь, что мы от вас отвяжемся просто так, потому что ты нас убедительно просишь? Я уже не говорю о том, что работодатель заплатил очень милую сумму за то, чтобы мы взяли ситуацию под контроль в любой удобной форме.

Вот черт. Тут еще и секретные работодатели, опасение которых сложились с извечной наемничьей жадностью и желанием заграбастать нас, как ценный и непонятный феномен. Эти ребята даже в мыслях не рассматривают вариант, где нас просто можно отпустить. Поэтому и переубедить их не представляется возможным.

Секунду. Он что-то сказал насчет «отпустить просто так»?

— Предлагаю сделку, — заговорщицки ухмыльнулся я. И придвинулся еще чуточку ближе. — Понятно, что вы понесли в процессе погони и выслеживания некоторые издержки и вам интересна как минимум их компенсация. Это понятно и справедливо. Поэтому как насчет такого: я даю вам координаты зарытого на вашем острове сундука с золотыми слитками двухсотлетней давности — может, лично Фрэнсисом Дрейком, не знаю — а вы, после того, как убедитесь, что информация настоящая, нас отпустите? Сундук не особенно большой, но на пару миллионов точно потянет. А работодателю соврете что-нибудь — что судно поломалось, например. Очень убедительная история обычно получается, проверено. А можете даже погнаться за нами, дав небольшую фору. Ну как?