Бесконечное лето: Город в заливе

Руджа Александр

Но инструкции Виолы были недвусмысленными и четкими. Способности «кортексифановых проекций» — в узких кругах известных, как спецотряд «Совенок» — работают только в том случае, если они (то есть мы) испытываем положительные эмоции. Желательно ощущение полного комфорта и счастья, но на крайний случай сгодятся и просто интенсивные ощущения радости и удовольствия.

Исключений не было. Смерть одной из «проекций» уважительной причиной для плохого настроения не считалась.

А нам сейчас нужно было противостоять четырем катерам, предположительно, с тяжелым вооружением, и неизвестному количеству обученных людей с оружием. Противостоять — я не знаю, как, с оружием у нас пятерых… четверых, я хотел сказать… было не густо. То есть, в общем-то, никак. Один пистолет — у меня, еще из Барселоны, а в остальном — полностью пустые. Не озаботились. Наверное, что-то было припрятано у Датча, но рассчитывать на удачу при таком раскладе — это нужно быть очень большим оптимистом.

— Так ты что? Предлагаешь в сложившихся обстоятельствах шутить шутки? — взорвалась маленьким рыжим фонтаном раздражения Алиса. — Анекдоты рассказывать, для поднятия боевого духа? Щекотка, как выигрышная тактика, истерический смех, как оружие массового поражения? Ружичка, мне сейчас хочется как следует зарядить тебе в ухо, вот честно!

Наивная она у меня.

— Ребят, все не так просто, — огорчил я девчонок. — Чувства должны быть искренними, иначе ничего не сработает. Поэтому физиологические рефлексы, типа истерического смеха при щекотке, не годятся. Все должно быть взаправду.

— Тогда я вообще не вижу выхода, — пожала плечами Славя. — У меня до сих пор перед глазами это… и выстрел, как она на меня падает… и кровь на руках… — Ее передернуло.

Ленка просто помотала головой. А плодотворная у нас дискуссия получается.

— Есть выход, — коротко сообщил я. И, чтобы долго не объяснять, просто полез в карман, достал и развернул бумажку.

— Это… — Алиска, как всегда, быстрее других ухватила суть.

— Таблетки для хорошего настроения, — пояснил я. — Химическая радость, идентичная натуральной. Единственный способ добиться того, о чем я вам говорил, насколько могу судить.

— Это… отвратительно, — сформулировала Славя. В ее взгляде было осуждение, очень сильное, граничащее, наверное, с отвращением. Крепко я их разочаровал. — Не понимаю, как ты вообще… как вообще можно такое предлагать.

Я выдохнул. Медленно-медленно, чтобы успеть досчитать до пяти и не начать крушить скудную мебель прямо сейчас.

— Послушайте, — слова с трудом вылезали из потерявшего чувствительность рта. — Не делайте из меня бессердечного монстра. Я любил Мику ничуть не меньше, чем вы. Но ее больше нет, а у нас на плечах висит очень нехорошая и озлобленная погоня, и оторваться от нее не получится. Я придумал

выход, но для этого нужны наши способности, нужно, чтобы мы работали как раньше, все вместе — иначе всем крышка. И нам, и, между прочим, Датчу с остальными, которые тут уж точно не при делах. Да, метод не слишком приятен — меня от вида этого наркотического дерьма самого выворачивает — но это на сейчас то самое меньшее зло, с которым следует поладить. Иначе — смерть. Мику нет, но она показала нам самое важное — мы тоже можем умереть. По-настоящему, по-грубому, с кровью, кишками и мозговой тканью на три квадратных метра вокруг, как мы все недавно видели. Сейчас на острове из гавани уже выходят катера, и очень скоро нас найдут, остановят и уничтожат, теми же самыми остренькими цельнооболоченными пулями из желтой меди и мягкой стали. Поэтому решать нужно сейчас — и быстро.

Наступила тишина.

Шумно сопела Алиска, мотая головой и не поднимая на меня взгляда, отвернула к темному окну непривычно строгое лицо Славя, а Ленка… она вдруг грустно улыбнулась и протянула руку.

— Давай… мне. — Нащупала, не глядя, гладкий розовый катышек и сунула его в рот. — Скоро… подействует?

— Минут десять-пятнадцать, думаю, — механически сказал я. — Лен… спасибо тебе.

— Это для Мику, а не для тебя, — девушка избегала моего взгляда. — И… да, мне не хочется, чтобы было как с ней…

Я достал вторую таблетку и, демонстративно артикулируя, проглотил.

— Два на два, девушки. Рекомендую присоединяться — иначе не прочувствуете градус веселья. Не будет того эффекта!

— Иначе никак, да? — безнадежно спросила Алиса, вытаскивая свою порцию и бросая в рот. — Никаких волшебных палочек и чародейских дудочек, никаких возвращений с того света коллективной волей выживших, каких-то заклинаний и столбов света до самого неба… Красиво же, наверное, отчего такого не бывает?

— Жизнь — она вообще всякая, Аля, — сообщил я. Вкус у таблетки был обыкновенный, чуть сладковатый, напоминающий витаминку. — Бывает прекрасной и такой, что аж дух захватывает — но нередко и грязной, мерзкой и отвратительной. Как сейчас, примерно. Суть в том, что не стоит останавливаться в этой темной полосе — а найти в себе силы, чтобы подняться и оставить ее за спиной. Земля вращается, девчонки, черное и белое меняется местами — здесь нельзя ошибиться.

Славя колебалась дольше всех. Ну, от нашего ходячего морального компаса я ничего другого и не ожидал. «Я делаю так, чтобы в первую очередь было хорошо другим» — а тут я, получается, эгоистично предлагаю позаботиться в первую очередь о себе. Да, Мику очень жалко, но это боевые действия, тут такое случается, и вариант погибнуть из солидарности меня интересует не слишком сильно. Даже вовсе не интересует, по правде сказать.

Глядя мне в глаза, Славя взяла таблетку.