Бесконечное лето: Город в заливе
Шрифт:
Вокруг метался испуганный шум, отчего-то похожий на кусок не очень плотно смотанной проволоки. Таиться больше не было никакого смысла, поэтому старенький магнитофон с натужным хрипением оказался снова включен в сеть. В этот раз играл Stiltskin со своей единственной приличной песней Inside — очень подходящей к ситуации, нужно сказать:
And if you think
That I’ve been losing my way
That’s because I’m slightly blinded
And if you think
That I don’t make too much sense
That’s because
I’m broken minded
Огненные алискины волосы горели, кажется, настоящим жарким пламенем даже в ночной тьме, она забралась на крышу рубки и жестикулировала, подставляя кричащее лицо ветру, сложив пальцы двумя пистолетиками и направляя их поочередно по левому и правому траверзу. Там, куда приходился «выстрел», немедленно вскипал небольшой пенный столб, как от упавшей в море каменной глыбы.
С Ленкой было все иначе, она притаилась на самой корме и, кажется, вообще не обращала внимание на происходящее, подставив лицо Луне — слабые блики, дотягивающиеся до нее, каким-то образом отражались и с мелодичным звоном разлетались вокруг, вращаясь острыми иззубренными краями. Думаю, двухсантиметровую закаленную сталь вражьего катера они вполне могли бы прорезать.
А вот Славя, как обычно, решила заняться гуманизмом — ее прекрасные косы трепал непонятно откуда взявшийся ураганный ветер, закручивая их в венки и превращая порой в диковинных змей. Ветер поднимал за кормой волны, которые, начинаясь с безобидных метровых малышей, уже через несколько десятков метров превращались в грозные валы, бороться с которыми не смог бы и средних размеров корабль.
Ну, а я буквально чувствовал, как остренькие призмочки ЛСД заставляют кровь в мозгу кипеть — голова по температуре, похоже, была близка к раскаленному чайнику, и даже ледяной окружающий воздух не помогал сбросить пар. Почему ледяной, ведь вокруг была тропическая ночь? Впрочем, неважно — девчонки создавали отличную отвлекающую завесу, на которую должна была отвлечься погоня. А если в кого-то из них снова угодила бы пуля — что ж, этот риск следовало принять как неизбежный. Я играл гамбитно. Я был готов.
Мы все были готовы.
— Из-за острова на стрежень! — Это было условным сигналом — и означало, что я имею визуальный контакт с выплывающими из тьмы вражьими расписными челнами. На самом деле чисто визуального контакта у меня все еще не было — зато был гравитационный и сонарный. Иными словами, я улавливал изменения в массе и нехарактерное преломление звуковых частот, означающее появление поблизости неизвестного движущегося средства. Скорее всего, это был командирский катер. Флагман, несущий на себе как минимум Билли-Уэйда, того самого нервного типа, что выстрелом в глаз убил Мику. Убил мою Мику.
Никакой злости я больше не ощущал — это больше было похоже на азарт охотника, трезвый, просчитанный, как если бы вы неслись на огромном внедорожнике по проселочной грунтовке, а от вас со всех ног улепетывал
Реальность плыла и смазывалась — контуры предметов рябили, как воздух над асфальтом при жаре. Это не страшно, это так и должно быть — окружающая среда менялась слишком интенсивно и разнопланово — мы как-то не особо договорились с девчонками, кто и как будет делать. Интересно, как все это выглядит со стороны? Может, наш катер прямо сейчас превращается в испанскую каравеллу шестнадцатого века? А вдруг у него вырастают длинные паучьи ноги в духе Сальвадора нашего Дали — чтобы легче было по морю ходить? А то еще гиперионный двигатель под кормой образуется, для межзвездных перелетов. Фантазия у нас богатая, особенно если ее не сковывать дурацкими морально-этическими запретами.
Черт, я что, все это вслух говорю? Не может быть… Да, точно вслух — то-то на меня так странно посматривают уже. Кто посматривает? Да вот эти звезды, которые проносятся по небу мимо, такие огромные и прекрасные. Довольно неодобрительно косятся, как мне кажется. Вероятно, не обманывал тот парень у «Ла Стацьоне», лизергиновая кислота и впрямь жестокая вещь. Хочется глупости говорить и гладить подвернувшихся не вовремя девушек по головкам, не боясь, что руку откусят… Хотя девчонки как раз попадались все больше вовремя, но поодиночке, а это не то, совсем не то… хм. Нужно как-нибудь их собрать и провести разъяснительную беседу.
Собственно говоря, нет и необходимости собирать, все уже здесь, и все меня слушают. Особенно, если я захочу. А я хочу.
— А почему бы всем нам, ребята, не послушать какие-нибудь приличные стихи? — спросил я у окружающего безумия. — Возможно, это положительно скажется на окружающем мире и поможет преследующим нас злодеям осознать и раскаяться. Не то, чтобы им это помогло и спасло от грядущей печальной судьбы, но все-таки… Надо бы вспомнить что-нибудь эдакое, подходящее к случаю… А!
Я растопырил руки, обнимая холодные вихри, вращающиеся вокруг катера, принимая их внутрь себя, сливаясь с ними и становясь одним неразрывным целым:
По бортам двенадцать пушек;
С вольным ветром все ветрила
Бригантина распустила
И несется по волнам.
Море кипело, подбрасывая вверх шапочки белой пены — нетипичный, конечно, сейчас период для шторма, особенно для второго за ночь, но ничего нельзя поделать, душа просит бури. «А он, мятежный, ищет бури, как будто в бурях есть покой!» Пиратский катер, теперь уже вполне видимо висящий на хвосте, решил, что стихи ему не по нраву — с передней турели в нашу сторону хлестнула цепочка светящихся огоньков.
Трассирующие пули — это вполне разумно для пристрелки, вот только расстояние еще слишком велико — не достанут, даже близко. Чистая демонстрация — все, шутки кончились, сейчас мы вас будем убивать. А то я этого раньше не знал — когда чья-то не в меру меткая пуля оборвала то, что обрывать никак не следовало. И за это, как принято и у дворовой босоты и изысканно благородных джентльменов, теперь придется ответить. Однако, по всей видимости, аудитория ждала продолжения банкета. Что же, не будем отвлекаться.