Бесконечное лето: Город в заливе
Шрифт:
— Саш, не делай этого, — прошептала Алиса. — Он же как раз и хочет, чтобы ты встал — и влепить в тебя пулю.
— Я встану, — пообещал Ружичка ровным тоном. — А вот он ляжет.
В следующий момент Билл Хойт почувствовал, что за спиной у него кто-то стоит. Он не глядя ударил прикладом автоматической винтовки назад, но промахнулся, а в следующий момент оружие улетело в далекую воду внизу. Билл Хойт дернулся было за пистолетом, но опоздал и здесь — в висок ему уже глядело дуло мрачно поблескивающего револьвера. Того самого, рейхардтовского — не соврал, значит, парень насчет него.
— А
Билл Хойт подчинился. Он отлично знал, что расстояние от жизни до смерти даже в лучшие дни — три миллиметра мертвого хода спускового крючка.
— Так как, друг Билл? — парень переместился чуть назад, судя по звуку, оперся на лебедку. — Никогда не доводилось лежать безоружным под обстрелом артиллерии? Видеть, как пакет «градов» ложится сначала далеко от твоего дома, потом ближе, еще ближе… а потом вылетают окна и на голову сыпется штукатурка с обоями, но ты все равно счастлив, потому что — в этот раз пронесло, и умер кто-то другой? Не случалось месяцами жить в условиях гражданской войны? Не носиться с автоматом наголо, обвешанным снарягой и датчиками — а выживать в городе на осадном положении? Думать, что продать из родительской ювелирки, чтобы затариться картошкой на месяц, к примеру? Сколько сунуть на лапу полиции, чтобы разжиться списанным стволом? Пить воду из унитазного бачка, потому что снаряд перебил водопровод?
— Кое-что доводилось, — буркнул Билл Хойт, лежа лицом вниз. Говорить, с одной стороны, не следовало, чтобы не злить психа, но с другой — чем дольше они беседуют, тем меньше вероятность, что противник выстрелит.
— Значит, знаком с ощущениями, Билли? Это отлично. — Голос у парня словно бы загустел, в нем проскакивала злая насмешливая нота. Рейхардт наверняка бы ее узнал. — А как насчет жизни после проигранной войны? Когда живешь под оккупацией, когда знаешь, что за тебя — уже никого, а против — вся чудовищная государственная машина, которая сотрет любую жизнь быстрее, чем успеешь сказать «помогите!», а ты ничего, ничего не можешь сделать? Человеческий мозг не рассчитан на непрекращающийся стресс, и через полгода, год, два — нервы просто не выдерживают. И происходит срыв. Парадоксально, но отсутствие войны на самом деле сводит с ума. Ты не знал об этом любопытном феномене?
Билл Хойт счел за лучшее промолчать.
— Наемники, — сказал парень с непонятной интонацией. — Вас не бывает там, где после обстрелов на улицах воют собаки и матери, где в завалах находят оторванные руки и ветви деревьев, где пылают пожарища, и хмурые санитары не спят сутками, развозя наглухо запечатанные мешки по моргам и кладбищам. Вы приносите смерть, да — но никогда не остаетесь, чтобы посмотреть на то, что она оставляет после себя. Вас нет на поминках и в переполненных реанимациях, вы слишком скромны, чтобы смотреть на неживые лица тех, кто в одну короткую секунду потерял все. Вы каждый раз являетесь в чужую землю, заходите в дом к чужим людям — и сеете, сеете горе, мрак и хаос, хотя урожай приходится собирать другим. Я был в разрушенных городах, где пахло порохом и кровью, я видел столько боли и отчаяния, что его хватит на пять жизней, но вас там не было ни разу. Вы исчезаете раньше, честно отрабатывая свое, послушно исполняя волю неведомого нанимателя… Вот только в этот раз вы зашли слишком далеко.
Его голос рос, медленно наливаясь болью и гневом, и Алиса видела, как вокруг Ружички и Билла Хойта расползалось пятно плотной непроницаемой черноты, в котором вроде бы даже шевелилось что-то живое. Ей нужно было крикнуть, сказать что-то, позвать Сашу, который сейчас не очень-то
— А ты что… чем-то другим сейчас занят, парень? — прохрипел Билл Хойт. Ему очень хотелось бежать — пусть даже прыжком со стофутовой высоты в море. Но звуки, доносившиеся из-за спины, были слишком тревожащими. Какое-то живое хлюпанье, шипение… иногда что-то, похожее на голос.
Ружичка замер — и чернота вокруг него тоже. Провел рукой по лицу. Глубоко выдохнул. Помотал головой. Тьма перед глазами рассеивалась.
— Алиса, — глухо сказал он, ежась, будто от ледяного ветра. — Обстоятельства слегка изменились. Гражданин поедет с нами — так что перенеси-ка его, забавы ради, на «Черную лагуну», а то здесь что-то становится совсем неуютно.
— А… ты? — севшим голосом спросила девушка. Выражение лица Ружички ей не нравилось. Оно было неподвижным, усталым и опустошенным, словно едва выдерживающим невидимую тяжесть, только что свалившуюся на и без того согнутые плечи. Это было совсем не то лицо, которое она любила.
Парень выдавил улыбку.
— Я скоро вернусь, — пообещал он. — Но сначала… сначала мне нужно подумать.
Он думал долго.
***
Примечание к части
В главе использованы стихи Анатолия Мариенгофа.
Глава 22, где подводные исследования продолжаются, но завершаются крайне неожиданно
Сообщая, что Реви пришла в себя, Рок буквально сиял от радости, и было трудно его винить, учитывая обстоятельства. Легко винить стоило только Датча, который так и не удосужился сменить паренька у импровизированной постели болезной. Хотя, принимая во внимание все произошедшее этой ночью, и его можно было понять.
Ну, а сам факт, что девушка все-таки очнулась, вызвал у меня сдержанное удовлетворение. Серьезно, мы тут устроили на море суровый магический шторм и в буквальном смысле слова подняли скалы с морского дна, чтобы принести возмездие двум особо отпетым мерзавцам — с этой точки зрение вытаскивание пули из живота девчонки без помощи рук не тянуло даже на средненькое чудо.
Вот если бы можно было и с Мику так же… Но здесь не помогли даже наши коллективные умения.
Тем не менее, Реви очнулась, и она хотела меня видеть. Отказывать раненой героине было как-то не комильфо — а она, судя по рассказу Рока, практически спасла его от верной гибели, заслонив в решающий момент собою. Лично мне в такой невероятный героизм верилось слабо, я уже успел немного узнать девушку и был уверен, что она просто уходила с линии огня, но факт оставался фактом. Нужно было пойти навестить, и я пошел.
— «Придется поверить — я лечу над землей, под собою не чуя ног…» — громким шепотом просипела Реви строку из «Величайшего американского героя». — Дамы и господа, перед вами великий маг и волшебник, вытаскивающий беззащитных девушек из ада за волосы, поприветствуем!
Я с готовностью раскланялся невидимой аудитории — раз, другой. Когда тебя искренне рады видеть, это всегда приятно. Ну, а если тем самым можно еще и девушку повеселить — это уж всегда пожалуйста, это и вовсе бесценно.