Бесконечность любви, бесконечность печали
Шрифт:
– Все хорошо, не волнуйтесь. Со дня на день выпишут, - успокоила Катя.
– А к отцу попрошу друга свозить меня на машине - туда и обратно.
– Это хорошо. Тогда встречаемся в фойе.
– Хорошо. Я наберу вас, когда буду подъезжать.
– Буду ждать. Как я за тебя рада!
– произнесла мачеха напоследок.
Прижав руку с телефоном к груди, Катя прислонилась к стене и улыбнулась. Какая же замечательная Арина Ивановна!
– ...Веня, привет!
– набрала она следующий номер.
– Катька!!! Катька, мать твою! Ты где? Куда пропала?!
– тут же завопила трубка.
– Никогда в жизни и ни за кого так не переживал! Да я убить тебя готов! Какая же ты сволочь, Катька! Как же я тебя люблю... мерзкая, гадкая, противная сволочь!
– закончил он почти нежно.
– Вень, я так соскучилась по твоему голосу, - блаженно улыбаясь, проворковала Проскурина.
– Вот сейчас ты ругаешься, а мне так приятно!
– Извращенка! Мучительница, ни капли жалости к окружающим, тебе бы в концлагере работать! Ты хотя бы представляешь, сколько людей тебя ищет?!
– Догадываюсь.
– Догадывается она... Да ничего ты не догадываешься! Я в пять утра домой попал - на границе застряли. Только глаза успел сомкнуть, как звонки один за другим: караул, Проскурина пропала! Объявлена в международный розыск!
– Какой розыск? Какой международный?
– напряглась она.
– А такой! СМСками завалили: где Проскурина? Хорошо, что перед поездкой только СМС-роуминг оставил, а так бы разорился всем на звонки отвечать: мне мысленный путь звезды журналистики неведом! Жоржсанд только что приказала найти тебя во что бы то ни стало. Сообщу, что нашлась, может, премию выпишет. Ко Дню Святого Валентина.
– Не надейся. Это не ее праздник, - усмирила его пыл Катя.
– Так и мне он по барабану. Но премия - совсем другое дело... Н-да, похоже, вычеркнули меня из друзей, - обиженно шмыгнул носом Потюня.
– Кать, ты совсем умом тронулась или как?
– снова сменил он тон и тут же принялся рассуждать: - Нет, не похоже. Из Новинок пациенты не звонят. Не позволено. Разве что сбежала... Или... Ты в самом деле в Германию летала?
– вдруг осенило его.
– Вот дела... А я тебе тогда не поверил...
– И правильно сделал. Никуда я не летала, Веня. Ты почти угадал, я в больнице. К счастью, не в психиатрической.
– То есть как?!
В трубке что-то треснуло, раздался грохот.
– Вень, ты чего там?
– забеспокоилась Катя.
– С дуба рухнул?
– С табуретки... Сломалась, - спустя несколько секунд пропыхтел в ответ Потюня.
– Придется теперь ремонтировать... Хозяин, зараза, каждую трещинку в мебели переписал. А мебель - старье да развалюхи. Надо тикать с этой квартиры... Вот хотел присесть - и бац! Задницу отбил... Кать, я надеюсь, ты пошутила?
– Я не шучу, я в больнице. Со дня своего рождения.
– Все та же инфекция? Вот зараза... Что ж ты молчала? Все волнуются, ищут. Постой... Неужели так худо было, что не могла сообщить? А персонал? Он же обязан родственников оповещать!
– Веня, во-первых, ты - не родственник. Во-вторых, персонал не виноват: я сама не хотела, чтобы знали, где я и что со мной.
– Почему? А кто тогда я? Ну, не родственник. Но верный друг, оруженосец. Неужели не имею права знать и не могу навестить?
– Можешь. Именно поэтому тебе и звоню. Заметь, тебе, а не кому-то другому.
– А раньше не могла?
– Так ты же в Польшу собирался! Зачем расстраивать перед дорогой? В общем, верный друг и оруженосец, у меня к тебе несколько просьб. Первая: для всех ты по-прежнему ничего не знаешь. Просьба номер два: привези, пожалуйста, мобильный телефон. Он остался на Чкалова.
– А как я тебе его привезу? Ключей-то от квартиры у меня нет.
– Отсюда вытекает просьба номер три: сначала тебе придется заехать ко мне в больницу за ключами. Но и это еще не все...
– Катя сделала паузу.
– Вень, мне обязательно надо вечером попасть в больницу к отцу. С завтрашнего дня карантин по гриппу объявили, посещения будут запрещены.
– Я так понимаю, это просьба номер четыре?
– усмехнулся Веня.
– Подвезу, куда же я денусь. А тебя отпустят? Это разрешено?
– Не волнуйся. Сбегу по-тихому, никто и не заметит. У меня соседка по палате почти каждый вечер домой сбегает.
– Ну ладно... Хотя... Не знаю, получится ли машину завести: морозище такой, а у меня дизель. К Минску подъезжал - боялся, на ходу замерзнет. Хорошо солярка в баке еще польская, специально не доливал. Пожалуй, даже нет смысла и пытаться заводить. Пусть стоит, пока не потеплеет. С телефоном что-нибудь придумаю, закину в течение дня. А вот подвезти...
– А ты возьми мою машину!
– нашлась Катя.
– Ключи и документы там же, в квартире, в сумочке.
– А твоя заведется?
– засомневался Потюня.
– Столько простояла на морозе...
– Заведется! Там аккумулятор новый. После ремонта ни разу не чихнула. Так что бери, пользуйся, пока меня не выпишут.
– Да? Ладно, уговорила. Диктуй адрес больницы...
Продиктовав адрес, Катя попрощалась и побрела к палате.
«Все понемногу возвращается на круги своя. Связь с социумом
в лице Вени восстановлена. Остались Вадим и Нина Георгиевна. Здесь сложнее, но никуда не денешься - рано или поздно придется сообщить. Но сначала отец», - определилась она с приоритетами.