Бесконечность любви, бесконечность печали
Шрифт:
– Почему?
– автоматически спросил Вадим.
– Я ведь сказал, что Катька не меркантильная. Ну нет в ней этого! А в Германию обычно зачем едут? За лучшей жизнью. И чувств каких-то особенных к старому ее другу я не уловил. Так что это на уровне моих предположений... В тот день вечером я снова пытался ей дозвониться, отчитаться хотел, что поручение выполнено. Но она опять была недоступна. И домашний на Чкалова не отвечал. Подъехал назавтра к дому - машина стоит, квартиру никто не открыл. А через пару дней сам в Польшу съехал, вот утром вернулся... Может, она уже отвечает на звонки? Хотите, наберу?
–
– Подождите! Если я ее найду, что-нибудь передать?
– оживился Вениамин.
– Нет, не стоит... Хотя... Наберите меня, если она даст о себе знать.
– Ладно.
– До свидания!
«Значит, все-таки Германия...
– зажав в руке телефон, Вадим отрешенно посмотрел в окно.
– Значит, Генрих», - резануло душу.
– Вадим Сергеевич, извините, я так понял: снова Проскурину будем искать?
– решился напомнить о себе Поляченко.
– Нет...
– Ладышев обернулся.
– Никого не будем искать. Впрочем...
– в голосе послышалось колебание.
– Вы не могли бы...
– Да, конечно!
– поднялся со стула начальник отдела безопасности.
– Найдем. Ей что-то передать?
– Нет. Я лишь хочу знать, что у нее все в порядке.
– Понял, - кивнул Поляченко и скрылся за дверью.
Через минуту в соседней комнате послышалась дробь каблуков, скрипнула дверца шкафа.
«Зина пришла», - Ладышев придал лицу сосредоточенное выражение и уставился в ноутбук.
Вовремя. В кабинет постучали.
– Доброе утро, Вадим Сергеевич!
– поздоровалась запыхавшаяся секретарша.
– Сейчас кофе принесу... Я, пока до работы добиралась, все думала, думала... Скоро четырнадцатое февраля, День Святого Валентина. Ну праздник влюбленных, вы знаете, - задержалась она у стола.
– А давайте устроим что-нибудь интересное!
– День Святого Валентина - не мой праздник. Так что как-нибудь без меня, - оторвав взгляд от монитора, хмуро отреагировал шеф.
– К тому же эпидемия гриппа. Нечего устраивать сборища, и без того доброй части сотрудников на рабочих местах нет.
– Ну и что? Подумаешь, грипп! Люди и в войну влюблялись, - не согласилась секретарша.
– Кстати, вы не знаете, где можно найти Екатерину Александровну?
– неожиданно спросила она.
– Пытаюсь до нее дозвониться, но все никак. Я бы...
– Ничем не могу помочь, - не дожидаясь следующего вопроса, остановил ее шеф.
– У меня много дел.
– Но я подумала...
– Зина!
– строго посмотрел на нее Вадим Сергеевич.
– У меня много работы! Не отвлекай разной ерундой.
– Хорошо...
– согласилась Зина, чувствуя, что еще чуть-чуть - и шеф разозлится.
Увы, последние дни она все чаще видела его либо крайне рассеянным, отстраненно реагирующим на любые события, либо ужасно нервным, готовым сорваться по пустяку. Раньше такого за ним не водилось -
«Все понятно, - закрыв дверь директорского кабинета, сделала Зина невеселый вывод.
– За выходные ничего не изменилось - не помирились. Надо срочно искать Катю! Похоже, оба хороши: один, как мышь, надулся, вторая телефон отключила. Детский сад!»
После того как улеглись страсти и прошел период осмысления, что же такого много лет назад натворила Проскурина, Зина опять обрела надежду: между влюбленными все наладится. К Кате она с первой минуты знакомства прониклась симпатией, а с некоторых пор даже считала подругой.
«Все утрясется, не может не утрястись: ведь они любят друг друга! К тому же оба люди взрослые. Вот пройдет неделька-другая - и все образуется», - надеялась она.
Но, увы, пока ничего не образовалось. Жаль... А как красиво все начиналось, как приятно было наблюдать за зарождающимся между симпатичными ей людьми чувством! И Зина искренне считала, что помогала им порой. Взять хотя бы новогоднюю вечеринку. Если бы тогда она не отчитала Ладышева, не поставила ему ультиматум, Катя и Вадим Сергеевич до сих пор дулись бы друг на друга. Или вообще разбежались.
Значит, придется снова вмешаться, потому что нет сил смотреть на это безобразие И если шеф еще хоть как-то держался, находил спасение в работе, то Нина Георгиевна чахла на глазах: осунулась, похудела, стала сама не своя. Вчера, когда Зиночка после работы подвезла ей любимый зерновой хлеб, даже чаю не предложила -впервые за годы знакомства! Поблагодарила и закрыла дверь.
«Ну и шеф! Не хочет себя и Катю пожалеть, пусть бы о матери побеспокоился!
– укоряла его секретарша, в который раз набирая мобильный номер Проскуриной.
– Не в зоне действия...
– разочарованно вздохнула она и присела за стол.
– Надо звонить в редакцию, - рука потянулась к трубке городского телефона, но остановилась.
– Что это даст? Снова услышу: ее нет, когда будет -не известно. Та-а-к... Кого мы знаем там из ее знакомых? Упоминала как-то одного приятеля-фотографа, у которого много жен и детей... Фамилия еще такая смешная... Нет, не помню. Но узнать должна: видела перед Новым годом в клубе. Придется ехать в редакцию, - открыла она на мониторе карту города.
– Неудобное место, только с пересадками можно добраться. За обед не успею. Да еще в такой мороз... Попрошу Зиновьева, чтобы подкинул. Совести у тебя, Катя, нет!
– мысленно поругала она Проскурину.
– И куда пропала? Машина стоит, снегом засыпанная, свет в окнах не горит. Но не может же человек исчезнуть просто так, никого не предупредив! Наверняка кто-то знает... Надо еще вечером у соседей поинтересоваться... Найду! Кто ищет, тот всегда найдет!» - потянулась она к зазвонившему телефону:
– «Интермедсервис», доброе утро!..
2.
...Валерия Петровна опустила трубку и, сощурив глаза, усмехнулась. Первый этап плана успешно завершен, Ладышев согласился встретиться. Но надо менять тактику. Давить на него нельзя было и прежде, а уж теперь и подавно. В остальном, похоже, не изменился: его легко можно разжалобить, вызвать сочувствие. Слезами, к примеру. Раньше у нее это запросто получалось.
На столике в углу щелкнул закипевший чайник.