Беспощадная страсть
Шрифт:
— Никаких аэрозолей, — покачал головой Север. — Природа. Как действует — объяснить не могу, не знаю. Однако действует.
— Да уж, точно… — Всеволод чуть дернул подбородком — то ли от удивления, то ли от восхищения. — Ну ладно, я продолжаю. Итак, Львивченко созвал общее собрание сотрудников железнодорожного отдела милиции — их там немного — и произнес пламенную речь. Суть ее сводилась к тому, что Корвет окончательно обнаглел, что он уже считает транспортников не представителями власти, а собственной братвой, которую может убивать, когда вздумается. Короче, Корвета надо заменить другим «папой», для чего предложено завтра
— Подожди, не вижу связи, — поморщился Север. — Ну повздорил Грицько с корветовцами — скажем, что-то не поделили, ну сцепились насмерть, поубивали друг друга… При чем здесь сам Корвет?
— Дело в том, что в банде бомжей железная дисциплина, — пояснил Всеволод. — Без разрешения «папы» ни один боец голоса не повысит. И если корветовцы осмелились затеять гнилой базар с Крысюком, то только с благословения самого Корвета. В железнодорожном отделе это понимает каждый.
— Понял и я, продолжай, — кивнул Север.
— Так вот, на завтра Львивченко назначил Корвету «стрелку». Якобы мирную «стрелку». Якобы Тарас хочет обсудить гибель Гришки и трех бомжей и согласовать мероприятия по совместному поиску убийцы. Кто-то даже пустил слух, что убийцу видели в подземных коммуникациях города.
— Это не слух, — улыбнулся Север. — Меня там действительно видели.
— Да? Тогда ты сыграл на руку Львивченко. Корвет придет завтра на «стрелку». Похоже, он действительно ничего не подозревает. «Стрелка» состоится в привокзальном ресторане. Там Корвета и будут брать. Вряд ли он приведет с собой охрану, разве что парочку особо доверенных бойцов прихватит. Ну да их скрутят в момент: у Львивченко крутые опера, костоломы, тем более нападут они неожиданно. Я думаю, Тарас рассчитывает вытянуть у Корвета все секреты банды бомжей, прежде чем убить его. И вытянет, если план удастся, ведь вряд ли Корвет и себя посадил на тот самый «короткий поводок», на котором он держит своих людей. А мое предложение такое: ты должен отбить Корвета у транспортников, спасти его и, понятное дело, сразу завоевать его доверие. Поэтому я и спросил, хорошо ли ты стреляешь. В ресторане будут случайные люди, они не должны пострадать.
— Ты предлагаешь мне завалить парочку ментов? — Север смерил собеседника лукавым взглядом.
— Не ментов, а мусоров, — поморщившись, поправил Романов. — Этих бендеровцев мне не жалко. Только не задень Климова, если он там будет. Ты запомнил его?
— Тот лейтенант, что пытался задержать нас с Милкой на пустыре? — уточнил Север. — Запомнил, не волнуйся.
— Сможешь провести операцию? — спросил Романов с беспокойством. — Стрелять в ресторане транспортники не решатся, побоятся задеть гражданских. Так что риск невелик. Сможешь?
— Смогу, — успокоил его Север. — Не впервой… Опиши мне Корвета.
Всеволод описал.
— Еще с ним, возможно, будут двое его наперсников. Клички — Умник и Борзой. Они выглядят…
— Не надо, я знаю, — поднял руку Север. — Имел случай познакомиться, — пояснил он в ответ на недоуменный взгляд Влада. — В подземных коммуникациях…
— А, вон в чем дело, — хмыкнул полковник. — Тогда вообще все просто. То есть узнать Корвета тебе будет просто, — поправился Романов.
Глава 18
Всеволод собирался уходить. Уже стоя у дверей комнаты, он давал Белову последние инструкции:
— Квартира эта, считай, ваша. Расположена она
— Скорее подвал, — усмехнулся Север.
— Полуподвал, — педантично поправил Романов. — Зато, чтобы ее тут обнаружить, нужно заранее знать, что она существует. Далее: подъезд здесь сквозной, то есть два выхода: один на улицу, другой во двор, но рядом с аркой, через которую попадаешь на другую улицу. Сама квартира идеально звукоизолирована просто в силу своего местоположения в доме: кругом капитальные стены. Здесь можно сто лет куковать, и никто не поинтересуется, обитают тут люди или пусто. Для таких, как вы, это наилучший вариант существования. Словно и нет вас вовсе. Согласен?
— Вполне, — Север грустно кивнул.
— Далее: деньги. Вот, держи, — он достал из кейса несколько толстых пачек, бросил их на стол. — На первое время. Не хватит — получишь еще, я все время буду поддерживать с тобой связь. Мне лучше не звони: мой телефон слушают. Я даже не борюсь с этим, без толку…
— А как же с «приветом от московского брата»? — поинтересовался Север, вспомнив пароль, который он проговаривал Владу по телефону, когда звонил перед первой их встречей. — Выходит, нас засекли?
— Ерунда, — улыбнулся Романов. — Мой брат действительно живет в Москве. Он человек сугубо гражданский, мелкооптовик. И от него часто приезжают люди, челноки, которым надо перекантоваться день-два в нашем городе. Ну, я их устраиваю, надо же помогать брату, эти люди работают с ним. А у меня несколько собственных квартир, так что устраивать есть куда. Поэтому «слухачи» даже не дергаются на звонки, подобные твоему.
— А вторая часть пароля? — спросил Север.
— Забывчивость — мой крест! — еще шире улыбнулся Романов. — Я постоянно забываю написать брату. А челноки взяли за правило мне об этом напоминать. Из любезности. Наш с тобой пароль заключался в порядке слов, а не в их содержании. Потому я тебя сразу и узнал.
Север вспомнил, как Валентин в Москве заставил его трижды повторить все, что он скажет Романову, и заклинал не перепутать последовательность слов. Перед отъездом с «фазенды» Белова еще раз тщательно проэкзаменовал Павел…
— Ты хочешь мне еще что-нибудь сказать? — спросил Всеволод.
— На дело завтра я пойду один, без Милки, — начал Север. — И прошу тебя держать ее в курсе событий. Если со мной что-то случится, сообщи ей, ты же получишь информацию. Договорились?
— Договорились. Еще что-нибудь?
— Вроде все.
— Тогда я пошел. Проводи меня. — Романов уже взялся за ручку двери, но вдруг, словно вспомнив какую-то важную вещь, задержался. Присел на стул у стола.
— Объясни мне, Север, — заговорил он, — какой лично тебе интерес ввязываться во все эти кровавые дела? Помнишь, я сказал, что задам тебе вопрос по поводу твоей, как ты сам выразился, «лирики»? Вот я задаю. Зачем ты-то лезешь в петлю? Ради чего? Или ты настолько идеалист, что рассчитываешь переделать мир, отстреляв сотню-другую подонков, «жлобни», как ты их называешь? Глупо… Жлобня была, есть и будет до скончания рода человеческого, жлобня — это, собственно, и есть человечество, основная масса его представителей. Я сам где-то жлоб, ибо всегда хотел жить лучше других — именно материально лучше, к стыду своему должен признаться. Единственная разница между мной и тем же Газаватом — я все-таки желал получить материальное благополучие не любой ценой.