Беспощадная страсть
Шрифт:
— Та я ж нормально… — окончательно смешался Крысюк.
— Л-ладно!.. — Дейнекин чуть успокоился. — Что там блеют твои эксперты?
— На ножах, которыми был ранен и убит дядька Гриць, отпечатки пальцев Ворона, Гамена и Кыли, — заторопился Павло. — Дядька Гриць из последних сил снес их троих очередью. Они напали на него…
Крысюк излагал версию, принятую на вооружение Львивченко и доведенную им до сведения подчиненных. Надо сказать, Павло свято верил в такую версию. Корвет это почувствовал.
— Напали… —
— Поговорить он хотел. Но так, чтобы иметь на руках козыри — тебя в камере… — пробурчал Крысюк.
— А вот это ты уже врешь, сука! — оскалился Корвет. — Свинья тупая, кого ты хочешь обмануть?! Быстро говори, что нужно было от меня Тарасу? Ну!
— Не знаю я… — промямлил Павло.
— Знаешь, гондон! Знаешь! Еще как знаешь! Только отвечать не хочешь! Но я тебе развяжу язык! Умник, Борзой! А ну, укладывайте мальчика на «ложе любви»! Да шов ему на портках распороть не забудьте!
Двое бандитов схватили Крысюка и уложили в гинекологическое кресло. Умник своим мощным кулаком пару раз врезал менту по физиономии, полуоглушив. После чего Крысюку освободили ноги и привязали их к соответствующим подставкам кресла. Распяленному Павло распороли брюки, оголив задницу.
— Итак, приступим! — провозгласил Корвет, взяв в руки паяльник и подключив его к электросети. — А пока прибор греется, пошевели своими тупыми мозгами, Крысючок. Сейчас я всуну тебе эту штуку сам знаешь куда, после чего ты по меньшей мере перестанешь быть мужчиной — у тебя сгорит простата. Не понимаешь? Так называется железа, благодаря которой хрен встает. Короче, твой хрен больше никогда не встанет. Хочешь ты этого?
— Не хочу… — выдавил из себя Павло. От страха его лицо покрылось мелкими бисеринками пота.
— А не хочешь — отвечай на мой вопрос. Чего рассчитывал добиться Тарас, арестовав меня?
Заметив, что Крысюк до одури боится паяльника, не сводит с него глаз и не может произнести ни слова, Корвет отложил прибор. Но из сети пока не выключил.
— Тарас Леонтьевич хотел прикончить тебя, — с трудом выговорил Павло. — Отомстить за дядьку Гриця. Все равно ты бомж и искать тебя никто не будет.
— Прикончить?! — Корвет скрипнул зубами. Он готов был разразиться вспышкой ярости, но сдержал себя. — А на хрена ему меня убивать?
— Чтобы поставить на твое место более сговорчивого человека…
— Зачем?!
— Сколько мы девочек для тебя отлавливаем? Десятки! Сколько из них попадают Газавату? Единицы, только самые отборные крали! А куда деваются остальные? Куда деваются те, которых Газават тебе возвращает? Никто из них не задерживается в городе. А где они? Ты их продаешь, Корвет! Продаешь залетным чеченам, а они толкают телок
— Не такие уж огромные! — возразил Корвет. — Девок еще надо привести в товарный вид, откормить, проверить на венерические заболевания, вылечить, если нужно… Не так уж много бабок в итоге получается!
— Врешь, бабки большие, иначе ты не требовал бы все новых и новых девок! — убежденно сказал Крысюк. — И с этих бабок мы не имеем ни карбованца! А ведь товар наш! Мы могли бы напрямую ими торговать, если б не ты!
Глаза Крыскжа горели жадностью. Он излагал то, что Львивченко поведал в доверительной беседе только своим родственникам. То есть всем служащим железнодорожного отдела милиции, кроме Климова.
— Ага! — разозлился Корвет. — На готовенькое все мастера! Но этих чеченов еще надо было найти, договориться с ними, завоевать их доверие. И все это сделал я. Это мой бизнес! Мой, ясно вам?! Я его создал и хрен кому отдам!
— Ну так делись! — воскликнул Павло. — Телок-то мы ловим! А ты платишь нам только за каждую десятую — якобы другие Газавату не глянулись! Нечестно, Корвет! Отдавай нам хотя бы пятьдесят процентов от сделок с чеченами!
— А вот это видал?! — характерным жестом Данил ударил себя левой рукой по бицепсу правой, согнув ее в локте. — Повторяю: телки — мой бизнес, я его создал и делиться доходами ни с кем не собираюсь! А начнете возникать — я всех вас постреляю! У меня и людей больше, и стволов хватает, и поймать нас невозможно! Я всю поганую вашу бендеру вырежу до последнего вонючего парубка, ты понял?! Вы ничего со мной сделать не сможете!
— А вот это ты утрись! — от последних слов Корвета, а также от охватившей Павло жадности он так распалился, что забыл о страхе. — Если мы с тобой не договоримся, Тарас Леонтьевич завтра же напустит на тебя областной РУОП, у него там есть связи! Мы разгоним вагонный отстойник, перекроем кислород большинству проституток — они ведь работают в основном вокруг вокзала! А что касается войны — мы тоже всех твоих парней знаем в лицо и будем стрелять на поражение, как только увидим! Вот так-то, Корветик! Ты еще узнаешь, кто такой Львивченко!
Зря Крысюк все это сказал, ой, зря! Если поначалу Дейнекин готов был пойти на уступки и кочевряжился больше для виду, то теперь Данила обуяла слепая, холодная ярость — та самая, которая когда-то заставила его измордовать свою возлюбленную и ее парня, а после — пристрелить американца. В подобном состоянии Корвет уже не думал о выгоде — только о мести, о самоутверждении.
— Умник, Борзой! Развяжите Сатира! — резко приказал он молчаливым «шестеркам».
Те повиновались. Север с наслаждением размял затекшие члены, потянулся, блаженно вздохнул. Многочасовая скованность сказалась даже на его железном организме.