Беспощадный дикарь

Идэн Вероника

Из всех своих друзей Тея и Коннор оба предпочли не ходить в колледж. Он им не нужен, когда Тея всю жизнь занималась выпечкой, а Коннор — продвинутый компьютерный ботаник. Парень сделал банк благодаря созданному им приложению для безопасности.

— Звучит неплохо. Устроим семейный пикник в нашем любимом месте, когда все вернутся? — предлагает Теа.

— Ты знаешь это, детка.

Коннор крадет еще один поцелуй, пока я хватаю свой телефон, чтобы изменить плейлист. В верхней части экрана всплывает текстовое уведомление, от которого у меня сводит живот. Мама. Моя свобода на сегодня закончилась.

Мама: У

тебя есть 15 минут, чтобы добраться до дома, прежде чем попрошу твоего отца отследить твое местоположение и забрать тебя.

— Черт, — говорю я себе под нос. То, как она меня вызывает, действует мне на нервы. Я чувствую, как захлопываются чертовы прутья моей клетки. — Мне нужно идти. Прости, девочка. Я подумаю, смогу ли вернуться завтра, чтобы мы могли закончить картину, хорошо?

Тея бросает на меня понимающий взгляд, и я пожимаю плечами. Она знает, что мои родители властные. Одна из причин, по которой мы так легко подружились, в том, что обе могли утешаться по поводу любопытных матерей. Ей удалось помириться со своей мамой, но я не вижу этого в своем будущем. Не с тем, как моя относится ко мне как к кукле — что-то, на что можно смотреть, красивый реквизит, чтобы ее репутация блестела, но я возвращаюсь на полку, когда не оправдываю ожиданий.

Я обнимаю Тею на прощание и бью кулаком Коннора, прежде чем отправиться на выход.

В последнее время кажется, что чаще всего она контролирует меня. По крайней мере, в прошлом году я была на более длинном поводке.

Но это было до того, как мои родители узнали, что Фокс вернулся в город. Теперь я не могу дышать без того, чтобы они не узнали об этом.

Дверь захлопывается за мной, и я напрягаюсь, когда звук отражается от кремового мраморного пола и высокого потолка фойе. Черт, я не хотела этого делать, слишком сильно зажата и раздражена тем, что меня позвали домой раньше, чем я была готова, словно я чертов ребенок.

— Это ты? — Мамин голос доносится из кухни, где аромат готовящейся пищи заполняет весь первый этаж.

— Да. — Проглотив то, что я действительно хочу сказать, я добавляю: — Извини, что оборвала разговор. Мы все еще рисовали.

С неохотой я прохожу на кухню и сажусь за большой остров посередине, отделанный тем же мрамором, что и фойе. Мама была одержима идеей сделать наш новый дом похожим на дворец из греческой мифологии по сравнению с нашим старым. На мой взгляд, он был красивее, потому что действительно подходил нам, в отличие от этого огромного, слишком вычурного чудовища с нелепо перегруженной системой безопасности. Здесь всегда холодно и пусто, сколько бы фруктов и цветов она ни поставила.

Мама держит папку с логотипом компании Лаборатория Нексус, стоя в конце острова и бросает на меня короткий взгляд. — Только бы ты не опоздала, тебе нужно время для учебы.

Мой взгляд переходит на нашего повара, который готовит ужин. Лана не отвлекается на тушение овощей, знакомая с этими лекциями, на которых сидит в первом ряду. Мама платит ей в три раза больше, чем повару на дому, и заставила ее подписать железное соглашение о неразглашении всего, что она подслушивает в доме.

Это еще одна вещь, которая изменилась, когда мои родители получили повышение. Раньше

мы готовили еду вместе и у нас с Холденом было соревнование, кто больше еды возьмет в рот, когда папа подбрасывал нам кусочек. Мы стали одержимы этой игрой после ночи, проведенной в ресторане Хибачи и не делали этого уже много лет.

— У меня уже есть письмо о принятии в Северо-Западный университет, — говорю я на автопилоте, с тех пор как несколько месяцев назад пришел толстый конверт.

Слова на вкус как пепел на моем языке.

Если бы действительно хотела туда поступить, я представляю, как было бы здорово получить раннее согласие. Впечатление от колледжа, до которого мне нет никакого дела, оставляет ощущение пустоты. Почти чувствую запах соленого океанского воздуха и теплого песка — мое воображаемое счастливое место, наполняющее меня радостью, которую я должна испытывать по поводу колледжа.

Мама переворачивает перед собой страницу отчета, издавая тихий, не впечатляющий звук подтверждения.

Я сжимаю пальцы в ладони, концентрируясь на своем дыхании. — Разве это не главное?

— Конечно. Но также важно закончить то, что ты начала. Твои последние оценки в моем почтовом ящике?

Линия напряжения в моих плечах напрягается. Я смотрю на белую поварскую униформу Ланы и сосредотачиваю внимание на щелкающих и шипящих овощах на ее сковороде. — Да, переслала его, когда утром обновился студенческий портал.

— И ты все еще готовишься к прощальному выступлению?

— Да.

Не то чтобы меня это волновало. То, что я закончу выпускной год на первом месте в классе, не имеет для меня никакого значения. Чего я действительно хочу, так это свободы, чтобы исследовать этот мир, отправиться в приключение, где не знаю, что ждет меня дальше.

Мама переворачивает другую страницу и выглядит так же, как всегда. Ее гладкие светло-каштановые волосы, которые достались нам с Холденом, подстрижены в модный боб, губы накрашены красным, а брючный костюм отглажен до совершенства. Хотя она никогда не меняла свой стиль, что-то в том лете десять лет назад отняло у меня любящую родительницу и заменило ее этой женщиной, которая предъявляет мне одно требование за другим.

Раньше я могла свободно бегать без привязи, познавать окружающий мир, не заботясь о правилах. Теперь мои прихоти заглушены, и если я не подумаю, прежде чем действовать, то получу по ушам, застряв в этой золоченой клетке дома.

ЛГУНЬЯ. Неизбежные слова из моего шкафчика выжжены в моем мозгу.

Репутация и уважение, это все, что для нее сейчас важно, и отец пошел на это с тех пор, как стал начальником полиции.

Если до них дойдут слухи и все остальное, что происходит в школе, мама обвинит меня. Я не хочу знать, чего еще она может лишить меня тогда, поэтому делаю все, чтобы этого не случилось.

— Сколько осталось до ужина? — спрашиваю я.

— Двадцать минут, — отвечает Лана.

— Отлично. Я пойду переоденусь из своей формы.

— Скажи своему брату, чтобы спускался к ужину, — говорит мама.

Я не могу достаточно быстро покинуть комнату, обнимаю себя, пока бегу вверх по лестнице к площадке над фойе, которая ведет к спальням. У третьей двери я стучу достаточно громко, чтобы быть услышанной за грохочущей базой, вибрирующей дверью Холдена.

— Что? — кричит он сквозь музыку.