Беспощадный дикарь
Шрифт:
Поверженный, он опускается в дорогое кресло и достает выброшенную семейную фотографию, проводя большими пальцами по рамке. Эмоции, промелькнувшие на его лице, сглаживают удовлетворение, которое я получаю, видя, как он падает на колени. Он прикасается к маминой стороне фотографии, и мой желудок взбунтовывается. Нет.
Я выхватываю у него фотографию и отбрасываю ее в сторону. — Что это будет, Ричард? В тебе осталась хоть капля порядочности?
Вздохнув, он начинает печатать и я двигаюсь, чтобы встать
— Поступай правильно, — говорит она, поднимая фотографию. — Я помню этот день, — шепчет она, взгляд ее мерцает. Ричард вздрагивает. — Кажется, это был последний раз, когда мы все были счастливы…
До того, как мои родители умерли и все изменилось.
Ричард ничего не говорит, пока не заканчивает писать заявление об уходе. Только когда он подписывает его, я испускаю вздох, который, кажется, сдерживал десять лет. Отложив его в сторону, он поворачивается ко мне с сожалением во взгляде.
— Мне жаль, Фокс, я никогда не хотел, чтобы все было так.
Слишком мало, слишком поздно, черт возьми.
— Я любил твою мать.
В комнате наступает гробовая тишина, и застываю на месте, когда на меня падает еще одна бомба. Глаза Мэйзи расширяются, и она подходит, чтобы взять меня за руку, пока я стискиваю зубы.
— Нет, — вырывается у меня. — Нет, блядь, нет.
Если бы это было правдой, как он мог позволить ей умереть. Он лжет.
— Мы… мы хотели…
— Нет! — Я хлопнул кулаком по столу.
Ричард смахивает пот со лба, и его плечи опускаются. — Это правда, сынок.
— Ребенок был твой?
— Нет. Мы ждали подходящего момента.
Это не приносит облегчения.
— Что ты говоришь? — требует Мэйзи, сжимая мою руку.
Не отрывая взгляда, он продолжает скорбным голосом. — Это уничтожило меня, когда я узнал о катастрофе, этого не должно было случиться. Я тоже хотел защитить ее, но твой отец просто хотел все больше и больше денег. Он не оставлял ее, пока не получил то, что хотел. Они не собирались уступать, поэтому устранили их и заставили нас все скрыть.
— Прекрати, — рычу я. — Просто заткнись.
Не могу это слушать, иначе я взорвусь. Я не знаю, свернуть ли ему шею или ударить его.
— Как ты живешь с собой? Я даже не знаю тебя больше, — говорит Мэйзи. — Только жалею, что не знала раньше.
— Дорогая, — умоляет Ричард. — Клянусь тебе, все, что я когда-либо делал, было для того, чтобы защитить тебя и Холдена, я просто хотел дать вам хорошую жизнь. Пожалуйста, пожалуйста, иди домой. — Он встает, явно намереваясь попытаться наладить отношения с ней, и когда он протягивает руку, Мэйзи делает шаг назад. — Тебе будет больно находиться рядом с ним. Просто послушай меня, милая.
— Нет! Думаешь, от того, что ты скажешь, станет лучше? Я хотела вернуть своего папу! — Тяжело дыша, она впивается ногтями в мою руку, и это успокаивает. Я не могу утонуть в собственных страданиях, когда она рядом со мной. — Ты потерял меня и Холдена
— Мэйзи, нет, пожалуйста!
Она отворачивается от него. Когда он нападает, мой защитный инстинкт берет верх, и я блокирую его, тащу его за лацканы костюма, отталкивая назад.
— Ты никогда больше не сможешь причинить боль или контролировать ее, — клянусь я. — Тебе придется пройти через меня, чтобы добраться до нее, и я умру прежде, чем позволю кому-либо прикоснуться к ней. Ты понял?
— Мэйзи! — пытается снова, и я трясу его так сильно, что у него клацают зубы.
— С тобой покончено, Ричард. — Я отпускаю, и он прижимается к стене.
— Пока, папа. — Мэйзи больше не смотрит на него.
Остановившись у двери, я оборачиваюсь. — Не говори об этом своей жене или начальству. Когда они спросят, почему уволился, ты назовешь им любую причину, кроме правды. А если их предупредишь? Мы позаботимся о том, чтобы об этом стало известно.
Взяв Мэйзи за руку, мы уходим, оставляя позади сломленного человека.
36
МЭЙЗИ
На следующий день после ухода отца с поста начальника полиции Риджвью я приглашаю Холдена на гамбургеры в наше любимое место в городе.
Фокс разрешил взять Charger. Как только мы уладили наши отношения, сказал, что я могу считать его своим. То, как он заботится о том, чтобы я чувствовала себя свободной, зажигает в моей груди огонек счастья.
После того как папа признался, что любит маму Фокса, мой желудок завязался в узел. Я не знаю, как сказать брату то, что знаю. Боже, сколько всего я знаю. Этого достаточно, чтобы моя голова закружилась. Я встречаю Холдена у входа и расслабляюсь, когда он ерошит мои волосы, а затем обнимает меня.
— Ты слышала о папе? — спрашивает он.
— Да.
— Дом так изменился без тебя, — говорит он. — Это странно.
Прошел еще не полный день, но с тех пор, как мы покинули участок, я беспокоюсь, что папа не принял угрозу Фокса близко к сердцу. Я боюсь, что он все равно предупредит маму и корпорацию Сталенко о той информации, которая у нас есть по всей операции.
— Как дела в доме? — спрашиваю, когда мы заходим в магазин.
Внутри он оформлен как пляжный бар с бамбуковыми стойками и тропическими растениями, мы делаем заказ и садимся за один из высоких столов с желтыми табуретами. Холден пожимает плечами и возится с банкой зонтиков для напитков на столе.
— Ну, поначалу все было хорошо. Но я редко бывал дома после того, как они начали постоянно ссориться в дни после твоего ухода. Думаю, они хотят развестись и ждут, когда мы уйдем из дома, прежде чем это сделать. Ты веришь в это дерьмо? Как будто они облегчили нам задачу, оставшись вместе.