Бессердечный
Шрифт:
Замешательство не продлилось долго, вскоре разбухшая туша вновь рванулась из подвала, да так, что сотрясся весь дом, но к этому времени с улицы на выручку мне вернулась Елизавета-Мария. Пробираясь по обломкам с растрепанными рыжими кудрями и саблей, она удивительно походила на легендарных северных валькирий, и я дал отмашку лепрекону с некоторой даже долей иррационального сожаления:
– Запускай!
Девушка перерубила метнувшийся к ней отросток; коротышка передвинул рубильник, и я рванул прочь, спеша укрыться в коридоре. Демоническое воплощение повара
Короткий-длинный-длинный-короткий…
Электромагнитные импульсы рвали разбухшее тело выходца из преисподней, размывали его, лишали реальности. Оно сотрясалось все сильнее и сильнее, сначала стало полупрозрачным, а потом вдруг исчезло в ослепительном всполохе света. Призрачные голоса взвыли в моей голове ужасающим хором, на миг я просто ослеп из-за разлившегося кругом сияния, а когда очнулся, то почему-то оказался стоящим на коленях в дверях гостиной.
Хоть убейте, не помню, как это произошло.
По дому расходился запах горелой изоляции и крепкого табака, я попытался оглянуться, но шея затекла, словно пробыл в этой неудобной позе не один час. Встать получилось с трудом.
Я осторожно подступил к пролому в полу, глянул в подвал и с облегчением перевел дух, обнаружив внизу один только лед. Демон сгинул без следа, не осталось даже потеков лившейся с него слизи. И что самое главное – больше не ощущалось присутствия заполонявшего дом проклятия. Совсем.
– Драть, хана шарманке! – объявил сидевший на чемодане лепрекон и выкинул окурок самокрутки на пол. – Доигрались…
Я кивнул и вдруг замер, заметив Елизавету-Марию. Вопреки моим чаяниям, электромагнитные колебания не отправили суккуба в ад.
Проклятье!
Но тут Елизавета-Мария отняла от лица залитые кровью ладони, и на меня уставились бельма слепых глаз. Девушка перестала быть сиятельной, потусторонняя сущность покинула ее, и это напугало до полусмерти.
Я создал в голове этот образ, но воплотиться в реальности ему позволила сила суккуба. Теперь же инфернальное создание оказалось изгнано прочь, а Елизавета-Мария не развеялась, она стала обычной девушкой! Демонический шарм больше не окружал ее обольстительным флером, вместо роковой красотки возникла юная женщина, милая и симпатичная. Милая, симпатичная и слепая.
– Что происходит? – произнесла Елизавета-Мария, опровергнув мои предположения о полной потере рассудка. – Что происходит?
Девичий голос прозвучал непривычно беззащитно, словно говорил другой человек, а когда я попытался взять Елизавету-Марию за руку, она вдруг вырвалась и закричала:
– Не прикасайся ко мне!
– Успокойся! – потребовал я, но девушка попятилась, а потом и вовсе убежала по коридору, слепо натыкаясь на мебель.
Преследовать ее я не стал. Просто не знал, как себя теперь вести. Пусть и добился своего, но почему-то не давала покоя совесть.
Лепрекону тоже стало не по себе; он закурил новую самокрутку и озадаченно протянул:
– Драть, ситуация!
Я молча
Возникло желание просто взять и оборвать провода, но вместо этого я разложил нож и аккуратно их обрезал. Провозился дольше, но зато выглядел передатчик теперь куда презентабельнее, нежели раньше, а мне вовсе не хотелось лишний раз расстраивать Александра Дьяка.
Застегнув чемодан, я оттащил его в кузов броневика и поднялся в спальню за «Приключениями Алисы в Стране чудес». Возиться с расшифровкой кода не стал, просто сунул книгу в сумку и задумчиво уставил на карандашный портрет Елизаветы-Марии фон Нальц.
«Я не испытываю к вам никаких чувств, виконт», – болью отозвалось в голове, и в сердцах я смял бумажный лист и выкинул его в мусорное ведро. Немедленно достал, насколько смог расправил и убрал в сумку.
Потом начал собирать вещи.
Возвращаться в этот дом я больше не собирался. Меня колотила от него нервная дрожь.
Я не помнил.
Не помнил того, что случилось в подвале шестнадцать лет назад. И вместе с тем был уверен, что располосованное подобным образом горло видеть уже доводилось. Именно так лепрекон перехватил глотку китайскому костолому. И это обстоятельство пугало еще больше.
Я не помнил и не хотел вспоминать.
Хотел уехать отсюда как можно скорее, но для начала требовалось избавиться от улик. Проклятие больше не защищало особняк, и кто угодно мог проникнуть внутрь и отыскать оружие и мертвецов, а меня вовсе не прельщала перспектива бегать от сыщиков всю оставшуюся жизнь. Черт с ними, с мумиями, требовалось вывезти людей и оружие.
Для начала я загнал броневик в каретный сарай и загрузил в него все ящики, потом отыскал ручной пулемет и покореженную винтовку, забросил их в кузов и перешел в дом.
Через пролом в стене гостиной хлестал дождь, вода стекала через разломанный пол в подвал и понемногу заливала ледяное крошево. Я откинул тяжеленную крышку люка, глянул вниз и невольно поежился. Пусть тьму ледника теперь и рассеивал проникавший через пролом дневной свет, спускаться туда не хотелось. Моя боязнь подвалов никуда не делась.
Пересилив себя, я сбежал по заиндевевшей лестнице и выволок на улицу сначала отставного судью, потом зарезанного лепреконом взломщика и вернулся за мавром. От повара не осталось ни клочка.
Погрузив мертвые тела в кузов броневика, я прошел в дом, и там меня окликнул лепрекон.
– Малыш, ничего не забыл? – показал он заиндевевшую изнутри банку с сердцем павшего.
– Оставь, – махнул я рукой.
Коротышка пожал плечами и выкинул банку за спину. Я заранее поморщился в ожидании звона разбитого стекла, но упавшая в подвал посудина с негромким стуком врезалась в ледяное крошево и уцелела.