Бессмертие не для всех
Шрифт:
– Да ты что! – испуганно воскликнул Шумми. – Что с ними будет теперь?
Мудрена всплеснула руками.
– Навеки в озерных чертогах замрут,Найдут они там покой и приют.Так все, кто в таинственный лес попадает,О мире и прошлом, увы, забывает.Себя посвящают они красоте,Чужие друг другу, чужие себе.Блуждают они в лабиринте озер,Не в силах порвать иллюзий узор.– И
– Да, Шумми. Не послушать тебе больше сказаний Сундара, – опустил голову Буги.
На душе у него было пакостно. Юниэр с такой готовностью согласился идти с ними в деревню и попал в ловушку, из которой выхода нет. Грибун злился на Мудрену – могла бы раньше на помощь прийти, если такая способная.
Мудрена нахмурила брови и задумалась.
– Представьте-ка быстро друзей вы своих, как можно отчетливей вспомните их, – обратилась она к грибунам.
Те повиновались, очень хотелось верить, что колдунья что-нибудь сделает. На взгляд Буги, она была слишком молода и не внушала доверия, но и у него появилась крошечная надежда. Мудрена сосредоточилась и вдруг покачнулась от волнения.
– Достойных людей повстречали вы оба.Не знаю, когда их увидите снова,Их мысль попытаюсь привлечь я извне,И больше, чем вам, нужны они мне.Придем мы сейчас к моему шалашу,Меня не тревожить я вас попрошу.Не день и не два я буду молчать,Меня в это время нельзя отвлекать.Грибуны пошли вслед за Мудреной, разговаривая шепотом, боясь нарушить ее сосредоточенность. Буги исподтишка наблюдал за колдуньей. Она шла, легко переступая босыми ногами, подвластная какому-то особому ритму.
– Волнушка, – попросил он, – кто она такая? Расскажи.
– Никто толком не знает, – ответила та. – Пришла в деревню и все песни пела и пела. Голос у нее добрый. Мы сначала прятались в норах, а потом не выдержали. Она рассказала, что знаки оградительные начертила вокруг нашей земли от всех врагов. И с грибуноглотом справилась. Этот тролль противный – теперь всего лишь истукан каменный. Мы его отнесли в огород – птиц пугать. Я думаю, – Волнушка перешла на шепот, – что это, может быть, сама Вешенка!
– Да ну! – не поверил Буги.
– Как же ты подгорцам попалась, если в деревне такая могущественная колдунья объявилась? – спросил Шумми.
– Она не всегда у нас живет, пропадает иногда. А эти твердолобые мочалки напали на меня в лесу, когда я за медом лазила.
– Ну-ну, продолжай, – усмехнулся Буги, – зачем это ты им понадобилась?
– Значит, понадобилась, – тряхнула челкой Волнушка, – ненужных не ловят. Может, я тайну знаю, тебе-то что?
– А-а-а, – протянул Буги, – тайну значит? А как насчет клада?
– Клад, – подмигнула Волнушка, – это мое приданое. Не скромно об этом выспрашивать. Разве что, ты, Буги, жениться на мне захочешь, когда я подрасту?
– Ни за что, – отскочил от нее Буги, – пусть у меня пятки оглохнут, если такая мысль придет мне в голову.
– Вот и не любопытствуй, – рассмеялась Волнушка, – я свое приданое от всех прячу. Она покосилась на Шумми, но тот не проявил интереса.
Они подошли к шалашу, сплетенному из ивовых веток, с конусообразной крышей. Постройка отличалась простотой и аккуратностью. Мудрена вошла в свое жилище, села на циновку и задумалась. Грибуны устроились неподалеку, чтобы охранять ее убежище от посягательств. Может ей удастся вызволить друзей из беды.
Мирэя и Юниэр не вернулись, когда поняли, что потеряли след беглецов.
– Мы их не догоним, – сказала Мирэя, удивленно оглядываясь по сторонам.
– Я никогда не видел такого красивого места! – восхищенно воскликнул Юниэр.
– Я тоже.
И, действительно, было чему изумиться. Повсюду их окружали роскошные цветы благодатного лета: пестрые орхидеи, королевские магнолии, палевые и винно-фиолетовые розы. Гигантские папоротники смыкались и расходились вновь, словно волнистые веера.
Они подошли к небольшому овальному озеру аквамариновой прозрачности; на дне его посверкивала золотистыми чешуйками слюда. Даже разноцветная галька на берегу казалась отмытой до блеска. В центре озера фонтаны взмывали ввысь и, коснувшись лазурного неба, обрушивались вниз светоносной пылью. А на противоположном берегу ленивые водопады, опоясанные радугой, свергали струи с мраморных гор. Ни одного пожухлого листочка не было на деревьях, ни одного изъяна в безукоризненных формах. Любая, даже самая мелкая деталь, поражала изысканностью. И плоды в этом благодатном месте были совершенными: гроздья винограда светились солнечным блеском и оказались медово-сладкими на вкус.
– Может, мы попали на земли шанкар? – предположил Юниэр.
– Это просто сон, – улыбнулась Мирэя.
Целый день они бегали друг за другом, беспричинно счастливые, опьяненные спелым виноградом. Все заботы и тревоги последних дней стерлись из памяти.
Ближе к вечеру они вышли к большому озеру. Над ним клубились туманы, синие и серебристые, а гладкая поверхность воды временами волновалась и сверкала разноцветными бликами.
– Похоже на озера Горудуна, – сказал Юниэр, и тогда Мирэя вспомнила сказку о могущественном маге, мечтавшем создать мир без страданий. Маг считал, что достаточно изъять из мироздания все несовершенное и убогое, а всему приятному и красивому придать завершенность. Любой живущий в идеальном мире будет доволен и благодарен. С этой идеей Горудун пришел к шанкарам и попросил у них поддержки. Но шанкары объяснили ему, что нельзя вмешиваться в Творение Каратара, не ведая его замысла.
– Каратар, – говорили они, – не стремился создать теплицу, где все его творения процветали бы. Он создал мир, в котором каждый свободен и награжден достоинствами и возможностями; и не только красота и способность ценить ее важны, но и любовь, творчество, забота о других, талант, юмор.
Горудун не искал совета у шанкар, а только помощи в осуществлении мечты. Их ответ разочаровал его. Будучи магом, не трудно сойти с ума, ведь маги располагают знаниями, превосходящими человеческие. Пришел день, когда Горудун решился исполнить свой замысел. Но его волшебства не хватило на весь мир и даже – на земли Крора. Только на небольшом участке, вокруг семи озер, мир преобразился в такой, каким его желал видеть Горудун. Умножить красоту и притягательность природы было несложно, труднее было вызвать восторг у населявших эту землю народов.