Бессмертник
Шрифт:
Совсем еще ребенок. Мы-то думаем: высокий, умный, говорит рассудительно и красиво, так, значит, справится со своим горем в одиночку? Мы и сами, взрослые, едва справляемся, где уж ему? Одна нога торчит из-под сбившегося пледа, рука закинута за голову. Тощая детская рука, а ладонь большая, мужская. И голос ломкий: то басит, то срывается на писк. И первый пушок на щеках — такой маленький, такой долгожданный. Как внимательно он рассматривает по утрам свои щеки и подбородок. Мори в этом
— Плачь, плачь, — повторила она. — Тебе есть о чем поплакать.
Прошло еще несколько минут — сколько? пять? пятнадцать? — и из-под окончательно сбившегося пледа выпросталась голова. Легла Анне на плечо. Она обняла, притянула Эрика к себе, прижалась щекой к щеке. Они сидели, чуть покачиваясь, и слезы высыхали, уступая место долгим прерывистым вздохам. Иногда прорывался всхлип, и снова — судорожные, прерывистые вздохи. Но вот они стали длиннее, глубже, спокойнее. Вот он уже дышит ровно.
— Ну и вот, ну и вот… — приговаривала она.
— Я не сплю, — пробормотал Эрик. — Ты думала, я заснул?
— Нет.
— А где дедушка? Мне надо ему что-то сказать.
— Дедушка наверняка ходит по коридору под дверью, заложив руки за спину. Он всегда так ходит, когда очень расстроен. Позвать?
— Да.
— Джозеф! — окликнула она. Дверь тут же открылась. — Эрик зовет.
Голова Эрика снова скрылась под спасительным пледом, и оттуда донесся тихий голос:
— Я хотел сказать… Это неправда, что я вас ненавижу. Это не так.
— Мы знаем, что не так, — хрипло сказал Джозеф. — Мы знаем.
— Джордж голоден, — сказал Эрик.
— Я его покормил. Он был очень голодный. Теперь спит в гостиной.
— Я, наверно, тоже посплю. Ужасно хочется…
— Да-да, — сказала Анна. — Ложись, я тебя накрою.
— Может, сперва дать ему поесть? — спросил Джозеф.
— Не надо. Пускай спит. А утром поест до отвала.
— Дай-ка я подоткну плед, — отстранил ее Джозеф.
Он подтыкал старательно и неловко, но она знала, что ему необходимо, совершенно необходимо сделать для Эрика хоть что-нибудь, хоть самую малость.
Господи, ради Джозефа, ради меня, не дай потерять и этого мальчика! Виноваты ли мы в сегодняшнем? Можно ли вообще когда-нибудь с уверенностью сказать: поступи я так-то и так-то, все бы сложилось иначе? Но если мы виноваты, дай нам Бог не повторять больше своих ошибок.
В дрожащем воздухе все сдвинуто, смещено; граница между небом, морем и песком стерта, и все они вместе — точно огромная сияющая сфера; фигуры людей похожи на красные и синие точки с картины какого-нибудь пуантилиста. Отчетливы
На мелководье смеются малыши. Точнее, смеется Джимми. Эрик держит его под пузом и учит плавать, а кроха заливается восторженным смехом и ничуть не боится, хотя ему всего два с половиной года. Стив, с которого Эрик начал урок, вопил и сопротивлялся.
— Странно, что старший боится, а младший нет, — заметила Анна.
— Джимми у нас крепкий парень, — довольно хмыкнул Джозеф. Он ценит крепких людей.
Айрис промолчала. Она положила книгу обложкой вверх на свой огромный живот, точно на полку. Всего на шестом месяце, но с виду — вот-вот рожать. Она задумчиво смотрела на сыновей. Люди уже начинают думать, что Джимми — старший. Ростом он почти со Стива, а когда они сидят, разница скрадывается, и Джимми выглядит даже покрепче, пошире в плечах. Вот и сегодня утром, едва они приехали на пляж, подошла поздороваться миссис Малоун и перепутала мальчиков.
Эрик снова взял Стива под мышки и решительно понес к морю. Однако малыш отчаянно заверещал и, незамедлительно отпущенный, плюхнулся в теплую лужицу в палец глубиной.
— Тебе не кажется… — с тревогой обратилась Айрис к Тео.
— Не волнуйся, с ним Эрик, он знает что делать.
Тео очень уважает Эрика. Его все уважают. Такой ответственный, такой надежный для своего возраста.
Эрик принес Стива к сидевшим полукругом взрослым. Джимми вперевалку притопал следом. Ходил он еще нетвердо и поэтому чересчур старался.
— Ну, ладно, хватит слезы лить, — утешал Стива Эрик. — Не хочешь больше плавать, значит — не будем.
— Что случилось? Чего он испугался? — требовательно спросил Джозеф. — Лучше вернись с ним в воду и докажи ему, что бояться совершенно нечего!
— Дедушка, он же напрягается, деревенеет. Плавать он так все равно не научится, а воду возненавидит. Зачем? Ему всего-то три с половиной года.
— Верно, — кивнула Анна. — Мы просто забываем, что он еще мал. Очень уж сообразительный.
Неделю назад Стив буквально потряс их, прочитав в газете незнакомые слова. По книжке с картинками он запомнил букву «к» — рядом с котом, букву «о» — рядом с осами, букву «д» — рядом с домом, и прочитал в газете слово «код», а потом таким же образом еще несколько слов.
Стив устремился к матери. Хотел было устроиться на коленях, зарыться в нее поглубже, но места не было. В отчаянии он уткнулся головой в огромный живот.
— Тише, осторожней, — отстранила его Айрис. — Ты делаешь больно маме и ребеночку в животе.